Ивар Бескостный – самый хитрый из сыновей Рагнара Лодброка.
Ярвис – послушник монастыря Святого Кутберта.
Крака/Аслауг – вторая жена Рагнара Лодброка.
Лагерта – воительница, мать Бьёрна Железнобокого, бабушка Ильвы.
Мертон – монах и повар в монастыре Святого Кутберта.
Оффа – ныне покойный монах, бывший летописец монастыря святого Кутберта.
Олав Белый – норвежец, король Дублина.
Осберт – бывший король Нортумбрии.
Рольф/Вульф – сын Ингрит, повествователь.
Сельвин – монах-книжник из монастыря Святого Кутберта.
Сигурд Змееглазый – средний сын Рагнара Лодброка, тугодум.
Тора – первая жена Рагнара Лодброка.
Уббе Сын Любовницы – предпоследний сын Рагнара Лодброка.
Вальтеоф – амбициозный монах монастыря святого Кутберта.
Ильва – воительница, внучка Рагнара и Лагерты.
Элла – король Нортумбрии.
Этельберт – аббат монастыря Святого Кутберта.
Пролог
Он дрожал от холода в подземной темнице. Сколько времени он находился здесь, можно было лишь догадываться. Вероятно, счет шел на часы или дни. А может, и на недели. В кромешной тьме он утратил представление о времени.
Пронзительный скрип заставил поднять голову. Желто-оранжевое пламя факела, показавшееся в отверстии высоко наверху, ослепило его. Он потянулся к свету. Чья-то рука поднесла к открывшемуся люку тростниковую корзину и опрокинула ее в яму. На него упало что-то мягкое. Сначала показалось, что это канат – обрезки толстой веревки повисли на руках и плечах. Но вдруг, содрогнувшись от ужаса, он понял, что это змеи. Невольно вскрикнув, скинул с себя перепуганных гадов, которые, едва очутившись на каменном полу, расползлись во все стороны. Тяжело дыша, он осторожно ощупал себя с ног до головы. Ни одна тварь не успела его укусить: толстые кожаные штаны и рубашка защитили тело.
Крышка наверху захлопнулась, и снова воцарилась тьма. Змеи ползали вдоль скругленных стен. Как и он сам, они не могли выбраться из ямы.
Спустя некоторое время петли люка наверху вновь скрипнули. На этот раз он опустил голову, не ожидая от внешнего мира ничего хорошего.
Удивительно, но «качели» опускались вниз и, несколько раз царапнув кривые стены, достигли дна. Он ухватился за деревянное сиденье. Кто-то уже нетерпеливо тянул канат наверх. Медленно, боясь вновь быть обманутым, он пропустил руки в петлю, потянул «качели» к себе, используя собственный вес, и наконец уселся на доску.
Его старания немедленно окупились. Подошвы оторвались от каменного пола. Мгновение он наслаждался шорохом, предвещавшим свободу. Наконец он очутился в свете факела. Сильные руки схватили его с боков и держали, словно в тисках. Грубо и поспешно они располосовали кожаную рубаху на куски. Распороли кожаные штаны. Срезали шнурки у башмаков. Он предстал перед двумя наблюдателями абсолютно голым. Несмотря на то что мужчины старались не показывать ему свои лица, он заметил на лбу у одного большую красно-синюю шишку.
Чьи-то руки куда-то тянули его. Он подумал, что сейчас разыграется спланированная драма, ему озвучат вымышленные обвинения и вынесут заранее определенный приговор. Он выслушает все это со стойкостью и презрением. Встретит свою судьбу с высоко поднятой головой. У него уже готов достойный ответ, если спросят, хочет ли он что-нибудь сказать. Он подготовился ко всему. Но не к тому, что его ждало в следующий миг.
Земля разверзлась под ногами. И он рухнул в яму, успев лишь вскрикнуть от изумления. На глубине примерно в половину человеческого роста петля, на которой висели «качели», туго затянулась у него на грудной клетке, остановив свободное падение. Опешив, он повис в воздухе, но вскоре понял, что его бросили обратно в яму. В следующее мгновение он опять стоял на дне, теперь холод каменного пола проникал в тело через босые ступни. Он освободился от веревки и проследил взглядом, как «качели» взмыли вверх. Козырьком приложив ко лбу руку, прикрыл глаза от яркого света факела и удивился, что крышку немедленно не захлопнули.
Силуэт плетеной корзины на миг загородил свет. Корзину наклонили.
Когда змеи вновь посыпались сверху, его охватила паника. Он почувствовал укус в щиколотку. Затем в предплечье. И наконец третий – в бедро.
Он понял: все кончено.
Когда крышка открылась в третий раз, он был почти без сознания. Все тело ныло, укусы саднили, будто под кожей ползали муравьи. Веки настолько сильно опухли, что он едва видел. В отекшей гортани почти не осталось просвета. Он был не в состоянии сдерживать естественные отправления своего организма, вонь от рвоты и экскрементов заставила двух мужчин отойти от ямы подальше. С последним выдохом он изверг проклятие – клятву, которую давно продумал, сидя в темноте.
– Если бы только поросята знали о страданиях старого кабана, тут же бросились бы ему на помощь и затеяли в хлеву битву великую!
Я