– Двадцать восемь лет…почти половина моей жизни, – пробормотала Пазевская и принялась разбирать принесенные овощи. Чуть позже, переодевшись и заварив дрожащими руками зеленый чай, она села за стол и глубоко задумалась. Ей припомнилось, как осенью 1941 года их семья попала в этот дом. Тогда им, четырем измученным эвакуацией женщинам – ей, матери и двум сестрам – после ужасов фашистских бомбежек и грязи забитых до отказа вагонов с беженцами, он показался оазисом, в котором их ожидает тишина и надежда. Первой порог переступила Лариса – младшая сестренка. В сорок первом ей было шестнадцать лет. Тогда она была хорошенькой, живой, черноглазой девушкой.
Лина налила в пиалу чай. Тяжелые слезы тяжелыми каплями падали в кипяток: Ларочку Эвелина Родионовна похоронила около двух лет тому назад. Жизнь у сестры не сложилась: ни интересной профессии, ни семьи. Чтобы не чувствовать себя пустоцветом, она посвятила себя воспитанию двух дочерей Эвелины. Когда девочки выросли и разъехались, Лара сразу потеряла интерес к жизни, как-то сникла и вскоре умерла от лимфогранулематоза.
– Похоже, рак, унесший ее так рано – следствие отчаяния и тоски, снедавших ее много лет. Хотя, кто знает, может такова наследственность. Мама тоже скончалась из-за него! Но ей было шестьдесят пять лет, а Ларисе не исполнилось и пятидесяти. Вообще-то, это странный дом… Вроде бы, жили мы в нем не плохо, но смерть уносила отсюда всех в самом расцвете сил!
Воспоминания овладели Эвелиной Родионовной и перед ее внутренним взором встали события 1952 года. Тогда здесь, на этой самой кухне покончил жизнь самоубийством ее муж, Александр Пазевский. Он был хирургом. Все утверждали, что он – врач от Бога. Сашу Лина обожала. Их роман начался еще в Киеве, накануне войны. Они даже успели прожить вместе полгода прежде, чем он ушел на фронт. В сорок четвертом после серьезного ранения Александр приехал к ним, в Среднюю Азию, полный надежд и любви. Вскоре Лина подарила ему дочь – Танечку. В тот же год Пазевского назначили начальником военного госпиталя. Он оперировал, спасая всех, кого было возможно, работал, не щадя себя, до тех пор, пока в 1952 году в разгар антисемитской компании против врачей, им конфиденциально не сообщили, что Александра должны арестовать по сфабрикованному против него уголовному делу о вредительстве. Друзья так же предупредили их, что есть распоряжение, по которому после ареста Пазевского его жену и дочь, как семью репрессированного еврея, предполагают выслать в Сибирь – они были в списках тех, кого НКВД предполагало депортировать. Саша во время войны повидал многое, а потому не имел никаких иллюзий по поводу советского правосудия. К тому же, он был отличным специалистом. Что он принял, Лина не знала. Скончался Пазевский быстро и, как ей показалось, без особых мучений. После его кончины к Эвелине Родионовне – русской, урожденной Хидновой и ее семилетней дочери Тане у советской власти никаких претензий не осталось. В тот момент Эвелина, наверняка, сошла бы с ума, если бы не обнаружила, что ждет ребенка. Через восемь месяцев у нее появилась Леночка – это было самое дорогое, что оставил ей муж после двенадцати лет семейной жизни.
Эвелина подошла к секретеру, вытащила папку с документами и достала из нее потрепанный конверт, это была последняя весточка от мужа. Через месяц после его гибели это письмо вручил ей приехавший в город командир погранотряда Павел Прядин. Александра за неделю до предполагаемого ареста отправили на границу оперировать Павла, получившего там чрезвычайно серьезное ранение.
В записке Саша прощался с Линой и умолял ее записать Танечку при получении паспорта русской, он не хотел, чтобы, став взрослой, она оказалась очередной жертвой в систематически повторяющихся в стране кампаний по спасению коренного населения от засилья инородцев. Таня выполнила его волю. Теперь ей двадцать девять лет, она живет в столице республики с сорокалетним мужем Михаилом Рийденом и его пятнадцатилетней дочерью от первого брака Валентиной.
– Танюша всегда была разумной, мягкой и покладистой девочкой, не то, что Лена. Это же просто смерч! Бунтарка какая-то! – размышляла Эвелина Родионовна. – Скорее всего, на формирование ее характера повлияла та ненависть, что терзала меня во время беременности.
И действительно, Елена сделала то, на что никто из окружающих семью Пазевских не решался. После окончания школы она отправилась в Москву, объявив дома, будто собирается поступать в МГУ. Однако в университет даже не стала подавать документы. Вместо этого в Москве связалась с правозащитниками, и вскоре демонстративно вышла замуж за одного из руководителей этого движения. Через несколько месяцев Лену вместе с мужем выдворили из страны.
Бережно сложив письмо мужа в папку, Эвелина Родионовна