Один – Ноль
Квадрафонический радио-спектакль на коротких волнах. Часть первая, «пилотошная».
«Люби свои параллельные миры! Если встать и стоять неподвижно, то позади останется твоё прошлое, а впереди – будущее, и только в одной точке они пересекутся. Эта точка – Ты», – окружавшее пространство внезапно заполонил хорошо поставленный драматический тенор-баритон. Он звучал громко, властно и эмоционально. Кто он есть, кому нужен и зачем, никому доподлинно неизвестно, хотя сам Голос с потолка искренне считал, что он – мотивирует.
По мере того, как пространство справлялось с позитивными вибрациями от этой громогласной тирады, слух потихоньку начинал воспринимать гусельное потренькивание. Из тумана таинственности нетрезвой походкой проступал силуэт Гусляра-самодура – повествователя мирского, в душе гусара, соглядатая в скважину замочную и перлюстратора посланий личных. «Долго ли, коротко ли, и когда это было…», – затянул на былинный манер Гусляр, – «А встретились они случайно, и разошлись как-то закономерно. Но каким-то образом поняли, что они – однопомётные. Миры их были странны и не понятны ни окружающим, ни им самим. Но одно было ясно сразу – встреча их произошла отнюдь не случайно. Где-то далеко в Засторонье они уже пересекались на стопку кваса, и потому без представления узнали в друге друга. Но тут, на Земле, иные правила и законы. Их разделяло Его Величество Расстояние и им ничего не оставалось, кроме как писать друг другу письма…»
«Привет, друг мой далёкий, Мефодий!
Во-первых строках своего письма, спешу сообщить, что в трижды пятом царстве на виршатах я тоже имеюсь. Во строках вторых – обрадовать, ты распрекрасный чудик, и затея твоя писать друг другу письма пришлась мне по душе. В-третьих, строках хочу сказать, что рада найти в тебе родственную душу и надеюсь на долгое и плодотворно развратное стихотворное будущее, а уж там как пойдет. Ну, и, в-четвертых, разреши констатировать мне факт, что ты мне мил, люб и дорог. А посему разреши откланяться и пойти с чувством исполненного долга на работку.
Цем тя ф нос!!! Родственная душа твоя, Аглая Михална»
Глашка-кубаночка, девка статная да ладная, характеру боевого, творческого и не прикладного – сложила листок треугольником, скрепила подворот сургучной печатью и, на всякий случай, чмокнула свежеиспеченную депешу в фронтон. «Лети письмо с приветом, а вернись с ответом», – тихонько, чтобы никто не услышал, прошептала она и вздохнула полной грудью третьего размера. Девушкой она была честной, даже несмотря на то, что натурой не в меру романтической.
«Но в этой точке пересекается еще очень много. Твои страхи, сомнения, желания, мечты. И твои параллельные миры…», – продолжил, сполна насладившийся эффектом от своего появления, Голос с потолка. «Она ждала, и он ответил ей», – тот же час поддержал его стремительно трезвевший со вчерашнего Гусляр-самодур.
«Здравствуй, свет мой солнышко, Аглая!
Позволь мне зафиксировать почтение своё и всяческое к тебе расположение. Очень рад, что эпистолярная идея моя пришлась тебе любой. Надеюсь, что переписка наша будет расти и крепнуть, и сотворит плоды свои развратные. Но также вынужден кланяться, ибо работа не волк, ничто кроме волка не волк, а волк в переводе с аглицкого означает «гулять», а на неё не гулять, а через лес бежать надоть.
Чмок тя куда попаду. Твой однопомётный, Мефодий.»
Мефодий, он же Меф, он же для близких и друзей просто Фодя, был типом столичным, направленности поэтичной, внешности нетипичной и немного какой-то, прямо скажем, эклектичной.
Сложив письмо в пополам, он на секунду, как и положено настоящему поэту, в чём-то засомневался, но, так и не ощутив фибрами своей творческой души в чём, стремительно вложил листок в конверт. Проведя языком по клеевой полоске, Фодя на секундочку улыбнулся: «Сладенько… Прям как в детстве… Почти…»
«В тебе, зачастую, живут две, а то и несколько сущностей. У каждой – своё предназначение, своё призвание, своя задача. У каждой из них есть свой мир», – с третьей цифры вступил Голос с потолка. «Эти миры живут параллельно, иногда пересекаясь постоянной константой – Тобой» … «И побежали они по своим делам», – включился с разъяснениями Гусляр-самодур, – «В мир, который никак не хотел принимать их такими, какими были они на самом деле. Но они придумали свои миры, Миры однопомётные. Там им все было ясно и понятно. Преодолевая массу человеческую, их душевные тела не упускали друг дружку из вида ни на секунду».
«Добрый вечер, мой однопомётный друг!
Безумно рада нашему общению. Поймала очередного почтового филина и шлю его тебе с оказией. Оказия – тот ещё прохвост. Не доверяй ему. Денег не занимай. И спать ложи в чулане. А после ухода проверь все вещи. Особенно исподнее. Дюже любит он его тырить. Пошла я готовить скудный ужин.