Черный куртец или приключения Ромы Зубренко. Николай Александрович Масленников

ло непростое, особенно когда мысли отказываются приходить в голову, предложения получаются какими-то несуразными, а слова не клеятся между собою. В такие моменты, называемые кризисом, главное не отчаиваться; лично мне в голову сразу лезут дурные мысли типа «неужто мне это не под силу», «может я и вправду такой бездарный», но вдруг вспоминаю, что у всех на пути бывают трудности, и я просто меняю с привычной рабочей на праздничную обстановку – к примеру, заглядываю в бар. Помню пору, примерно конец января, когда все студенты закрывают сессию, наступает Татьянин день, я вдруг оказался в баре. Там было душно и пахло спертым табачным дымом, однако после крепкого мороза это казалось мне приятным; там было тесно, у барной стойки требовалось стоять минут пятнадцать за кружкой пива, но… но мне было совсем не жалко своего времени: я чувствовал вокруг праздник, задор и беззаботное веселье. Я стоял, наблюдал, и мне ни капельки не хотелось разговаривать, дабы не расплескать восторженного чувства – таким уж человеком я вырос. С кружкой светлого я ходил по кабаку и совершенно не знал, куда бы приземлиться; но в конечном итоге все-таки нашел местечко. Я сел, расслабился, большими глотками, но без спешки, выпил кружку пива. Вторая стояла рядом и уже улыбалась мне, когда я достал свои рукописи, или как выражаюсь я – писанину. И, знаешь, в момент, когда музыка орет у тебя над ухом – а в кабаках нынче играет рок, – одною рукою держишь чесночную гренку, перед носом постоянно мельтешат люди, да в голове возникают догадки, что же думают те две девицы на мой счет, ко мне приходит прежняя свобода выражения. Я уже не думаю, как лучше донести мысль, а просто щеголяю словами на бумаге. Именно в это время, с улыбкой на лице, с теплыми чувствами в груди, придерживая лирическую нотку на уме, я написал «Черный куртец или приключения Ромы Зубренко»… ну так и давайте же я вас с ним познакомлю!..

      Часть первая

      1

      Небо расстелилось ярким голубым покрывалом, на котором нет ни единого пятнышка. Под пристальным взором солнца из-под большого грязного сугроба струятся золотом ручейки. Улицы кишат людьми – все вылезли поглазеть на первые вздохи весны… виноват, вылезли все, кроме одного – девятнадцатилетнего Ромы Зубренко. Он стоит у своего окна и, вскинув руки к голове, любуется первым солнечным днем, явившимся после долгого серого месяца. Сказать честно, чувство, которое он испытывает, намного острее и ярче играет в его груди, нежели у всех этих бродячих по улице людей. Его любовь к природе подобна любви ребенка, она чиста и ни капли не осквернена ядом времени.

      – Эх, как хорошо! – сказал он и вдохнул полной грудью. – Прекрасно. Просто прекрасно!

      Он постоял еще пару минуточек, прежде чем подпрыгнуть на месте. Блаженный прищур вдруг пропал, глаза силой выпятились и выразили удивление. Рома вспомнил про книгу.

      «Что же произойдет дальше? Вдруг она его узнала? Неужели поняла, что граф Монте-Кристо – это Дантес?! Господи, как же его жалко… и ее вроде тоже жалко, она выглядит подавленной… хотя, она этого заслуживает» – летало в его голове, пока он судорожно листал страницы и все никак не мог найти подвернутую.

      2

      После каждой главы Рома делал перерыв. Затем ли, чтоб ослабить эмоциональный накал, аль целью его являлась приумножить наслаждение в силу томительного ожидания? Возможно, он не любил напрягать мозг столь продолжительное время? – догадки многочисленны, потому что правда не открыта нам. Известно лишь, что Роман опять находится у окна, потягивает сигарету и любуется закатом. Сперва закат был легкий, цвета персика; но позже, обиженный своим уходом, он напрягся, засопел и стал красным.

      Рома целый день находился дома один, чему был несказанно счастлив. Для счастья ему не требовалось многого: лишь музыка, книга, сигарета и одиночество… да, одиночество – самая важная деталь. Стоит только ускользнуть ей, как по щелчку пропадает и все остальное.

      Вот Рома закурил сигаретку, включил свою любимую песню и уже начал было отбивать ритм ногою, как ни с того ни с сего разразился звонок, яростный, дребезжащий, который едва не разорвал ему сердце. Сигарета устремилась в окно. Туда же, гонимый ладонями, поспешил и дымный воздух. Музыка оборвалась на полуслове.

      Рома, натягивая на ходу портки, уже бежал к двери – как вновь раздался пушечный залп звонка и несколько настойчивее.

      – О! Привет, Мам.

      – Привет, – сказала она, принимая поцелуй от сына и подавая ему сумки. – Чем это от тебя пахнет?

      – Не знаю, мам. Тебе, верно, показалось, – ответил Рома и тут же поспешил на кухню.

      – Ну что, чем занимался сегодня?

      – Да ничем особо. Так… эм, так, дома сидел.

      Маме показался странным тон, которым прозвучали последние слова сына; но она решила не придавать этому значения. А зря. На кухне Рома увидел лужу кофе, которая брала свое начало от подоконника, а заканчивалась у самых ножек стола. Проследив, что мама ушла в ванную, Рома схватил первую попавшуюся тряпку, вытер пол и на цыпочках проскочил в свою комнату.

      3

      Рома сел в кресло и взялся за книгу. Глаза