У нас – молодежи до тридцати, все разговоры о кризисе сводились к глумливым шуточкам о том кого первого уволят. Все это действительно было довольно весело до первого реального увольнения. Пухленькая Маша в форменной синей кепке и белой блузке зашла в нашу большую комнату, размазывая слезы по круглому личику. Мы сначала не поняли, думали, парень бросил, потом кто-то заметил, что у Маши парня, как не было, так и нет, а от нее членораздельной речи услышать не удавалось. Потом, когда девушка немного успокоилась, она стала всхлипывая и методично икая, рассказывать о том, что она попала под сокращение, а у нее висит неоплаченный кредит за телевизор.
– Хорошо тебе Маша, за телевизор… – сказал самый старший из нас
тридцатидвухлетний Виктор – у меня вот ипотека.
Многие задумались, Машу проводили, однако потом опять стало тихо, мы успокоились и решили, что пролетающий смерч разошелся с нашим отделом и вообще с нашей конторой. Однако очень скоро нашего начальника отдела – милую Инну Васильевну, которая была и родной матерью и старшей сестрой и Мэри Поппинс и Василисой Премудрой убрали, и вместо нее поставили какого-то нелепого молодого цербера, который вчера получил МВА и бил копытом, желая проявить свои непомерные амбиции, гораздо более весомые, чем его компетентность. Кроме того, курирующего нас заместителя генерального директора, который работал в компании со дня основания и знал ее досконально, заменили на подозрительного и тупого солдафона. Это резвились акционеры, они решили, что в кризис нужны «особые меры», в том числе режим строжайшей экономии. Однако, по какой-то странной причине, наш новый вождь, владелец корочки МВА начал убирать самых успешных менеджеров, видимо, чтобы уверенно выглядеть на фоне оставшихся. Зарплаты урезали, набрали юнцов с институтской скамьи, которые хорошо выучили заумные термины, однако ничего не понимали в реальной работе. Солдафон ввел систему отчетов и требовал их каждые 15 минут, в итоге, наша работа сводилась к тому, чтобы создавать ее видимость, а реальные результаты никого не интересовали. В скором времени клиенты стали от нас отказываться, доходность упала, сократили еще двух человек, а их работу раскидали на остальных. Солдафон еще больше топал ногами и требовал еще больше отчетов, умник начальник отдела устроил обязательное обучение после работы, где рассказывал об основах мировой экономики, расхаживая перед нами, как петух, в белой рубашке и ярком галстуке. Однажды, когда такое обучение было назначено на 20 часов в пятницу мы, всем оставшимся костяком отдела, не считая двух новых пигалиц, которые работали меньше месяца, ходили с открытым ртом и слушали каждое слово своего «босса», ушли в бар, а когда он стал названивать всем по очереди объяснили в понятных выражениях куда ему следует идти и кому проводить обучение. В понедельник утром состоялся ожидаемый разбор полетов, который хотели сначала устроить у генерального, но видимо ему это было не нужно, и разбор проводил Солдафон. Мы объяснили свою позицию, однако были жестко атакованы двумя нашими великими руководителями, Виктора – заместителя начальника отдела, который выступал больше всех, уволили на следующий день, затем избавились от Кирилла, а потом и от меня.
Так я оказался без работы и, сидя на кухне, выслушивал от мамы, что есть, оказывается в нашей стране такая мудрая книга – Трудовой кодекс, и что эта книга гласит, что уволить за один день, меня, как и моих товарищей не должны были. Предлагала написать жалобу в Рострудинспекцию, или прокуратуру. Я покивал, однако знал, что после моих жалоб нормальной работы у меня все равно не будет, даже, если восстановят. Да и не хотелось мне больше видеть рожи наших «боссов». Мы встретились с ребятами и с теми, кого уволили и с теми, кто еще остался в фирме, посидели, выпили, поговорили о перспективах, решили, что с нашим опытом нас разберут по фирмам минимум за неделю, да еще с повышением. Ровно неделю этот энтузиазм и прожил, потому что рынок труда рухнул и подниматься не собирался. Я встал на биржу труда, обзвонил своих бывших соратников, однако их успехи, как и мои, не выглядели выдающимися, я даже стал жалеть о том, что не проявил должного пиетета к политинформации моего молодого руководителя. Мне и моим товарищам предлагали должности курьера, секретаря и даже охранника, причем за зарплату вдвое меньше моей менеджерской, и это не считая процентов, которые мы получали за удачные сделки и годовых бонусов. Трудиться за такие копейки никто не желал. И вот, я сидел дома, и тратил оставшиеся деньги, стараясь не думать о завтрашнем и особенно о послезавтрашнем дне. Девушка, с которой итак были довольно шаткие отношения, после моего увольнения быстро пропала с горизонта, впрочем, я об этом не жалел, мало того, что последнее время мы постоянно ссорились – я подозревал, что она встречается с кем-то еще, да и денег на то, чтобы водить ее по клубам у меня теперь не было.
Не желая соглашаться на низкооплачиваемую работу, я плюнул на все и поехал в Египет,