«Аппарат Фогельмана». Юрий Вяземский

цать копеек.

      В отделе работали две продавщицы. Они по очереди, дожидаясь друг друга, взвешивали на весах сыр, масло, сметану и одновременно отпускали штучные товары. Им было неудобно вдвоем за одним прилавком и тесно среди ящиков с молочными пакетами, бутылками кефира и ряженки. К тому же обе продавщицы были толсты и неповоротливы.

      Мне было некуда спешить, но подобная организация труда действовала мне на нервы.

      – Послушайте! – не выдержал я, достояв почти до конца очереди. – Разве можно так безалаберно работать! Неужели нельзя, ей-богу, чтобы одна из вас отпускала штучные товары, а другая взвешивала на весах?

      – Эх! Образованный вроде человек, а как вы с женщинами разговариваете. Стыдно! – заметила одна из продавщиц и укоризненно посмотрела на меня.

      – А вы на нас не орите! – тут же прекратила торговлю и тотчас же набросилась на меня вторая продавщица. – Мы без вас знаем, как нам работать! Подумаешь, учитель какой нашелся! Да я вам за такие слова вообще не отпущу! Все слышали, как вы нас оскорбили. Сам ты дурак очкастый, понял?!

      Очередь недовольно зашумела. Всем хотелось скорее отовариться.

      – Слушай, ты, кончай ругаться! – отчетливее всех произнес за моей спиной мужской бас. – Дома на жену ворчать будешь. А вы, мамаша, давайте отпускайте очередь. Некогда тут!

      – А чего он людей оскорбляет! – продолжала возмущаться вторая продавщица.

      Я с досады выбросил чек и ушел из очереди, так и не получив кефира и плавленого сырка.

      Я вышел из магазина и встал в очередь к табачному киоску.

      – Двадцать два часа. Почти сутки, – произнес сзади меня высокий мужской голос.

      Я обернулся и увидел перед собой низенького мужчину неопределенного возраста с густой курчавой шевелюрой и длинным заостренным носом.

      – Да, ровно двадцать два часа, – повторил незнакомец и приветливо улыбнулся.

      – Вы это мне?

      – Увы, вам.

      – Простите, не понял?

      – А я вам сейчас объясню. Я просто хочу сказать, что ваш диалог с продавщицей стоил вам двадцать два часа жизни.

      – Ах вот как!.. Может быть, вы и правы. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются, – учтиво ответил я, хотя, если откровенно, мне хотелось послать этого востроносого комментатора по весьма определенному маршруту.

      – А знаете, ведь ей этот диалог ничего не стоил, – продолжал курчавый. – Я имею в виду продавщицу. Ни одной минуточки!

      Незнакомец неприятно захихикал. В это время подошла моя очередь. Я купил пачку сигарет и направился в кулинарию; жена заказала мне шестьсот граммов бефстроганова.

      В кулинарии была длинная очередь, и я, поколебавшись, встал в нее.

      – Более того, я допускаю, что она, напротив, прибавила себе лишние минуты жизни. За счет, так сказать, деятельной разрядки. К сожалению, я лишен возможности проводить положительный замер, но убей меня Бог, если я ошибаюсь.

      Я обернулся. Незнакомец, который заговорил со мной у табачного киоска, стоял позади меня.

      «Вылитый псих!» – подумал я.

      – Вы даже не представляете себе, – продолжал тем временем курчавый, – как болезненно иногда люди реагируют на, казалось бы, самые пустячные жизненные эпизоды. Ну вот хотя бы сегодня, за полчаса до того, как вы вступили в диалог с продавщицей, я наблюдал за тем, как одна женщина, купив два десятка яиц по рубль тридцать, случайно разбила их. Знаете, сколько ей это стоило?

      – Два шестьдесят, очевидно.

      – Да нет, я не о деньгах! – сердито взмахнул рукой мой собеседник. – Я о другом. Знаете, сколько она на этом потеряла часов, жизнечасов?

      Я недоверчиво молчал.

      – Не знаете! Так я вам скажу: она потеряла девятнадцать, без малого девятнадцать дней жизни. Представляете?! Почти три недели! Это же грандиозно!

      Очередь двигалась медленно. Я подумал, что беседа с этим чудаком может скрасить мне томительное ожидание, и поэтому спросил:

      – Скажите, а откуда вы берете такие точные цифры?

      – Очень просто. Я провожу измерения и получаю искомый результат.

      – А-а, понятно, – сказал я и поспешил отвернуться от незнакомца, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

      – Нет, вам не может быть понятно. Это вы так сказали, чтобы не обидеть меня. Я же знаю, что вы меня принимаете за сумасшедшего.

      – Ну что вы! – воскликнул я и подумал: «Типичный шизофреник».

      Мой собеседник улыбнулся.

      – Ладно, не стану вам долее морочить голову. Вот мой аппарат. Я дал ему свое имя – «Аппарат Фогельмана». Взгляните-ка.