Я ответил Фирлингеру, что по сообщениям т. Литвинова сам Боннэ говорил с ним, главным образом, об уклончивой позиции Англии в чехословацком вопросе. О возможной совместной помощи Чехословакии Боннэ с т. Литвиновым и не заговаривал. Вполне естественно, что у т. Литвинова не было никаких оснований развивать практический план советской помощи чехам…
Фирлингер выслушал все объяснения с подавленным видом…»[4]
Если нечто не крякает, как утка, и не плавает, как утка, и не летает, как утка, то, скорее всего, это не утка. Но тогда что же это?
Разумеется, Советский Союз, то есть тов. Сталин, не собирался спасать Чехословакию, «давать отпор фашистской агрессии» и т. п. Продолжать повторять эти благоглупости можно лишь в состоянии острого идеологического отравления. Но еще более ошибочным, на мой взгляд, является тезис о том, что Сталин, якобы, решил ограничиться ролью «наблюдателя, выжидающего дальнейшего развития событий». Конечно же, летом-осенью 1938 г. у Сталина был План, и этот план не имел ничего общего с пассивным выжиданием «куда кривая вывезет».
Приведенные выше разрозненные обрывки фактов и мнений даже в малой степени не могут считаться базой для реконструкции сталинского Плана. Все, что я могу сегодня предложить читателю – это, скажем так, смутные догадки, порожденные, однако же, чтением подлинных первичных документов. Итак:
Геополитический план сентября 1938 г. по целям и задачам, по основным механизмам его реализации ничем не отличался от плана августа 1939 г. Никакого «драматического поворота во внешней политике советского государства» в августе 39-го не было (в этом, собственно, и состоит суть моей «смутной догадки»). Сталин, который пьет шампанское с Риббентропом, и Сталин, который устами своего министра (наркома) иностранных дел клеймит позором «фашистских поджигателей войны» – это один и тот же политик, стремящийся к одной и той же стратегической цели.
Цель – война в Западной Европе, кровопролитная разрушительная война, по пепелищу которой Сталин поведет свои танковые колонны. Главный «инструмент» в достижении этой цели – агрессивный параноик, оказавшийся (не без тайных закулисных интриг Сталина) у руля власти в Германии. Главным фронтом будущей войны должна стать франко-германская граница, но поджечь европейский пожар Сталин пытается в каком-то другом месте, через провоцирование острого локального конфликта. Летом 1938 г. таким «местом» представляется ему Чехословакия, год спустя – Польша. В 1938 г. главной «точкой приложения усилий» была потенциальная жертва фашистской агрессии – Чехословакия. Именно ее Москва с искусством опытного провокатора подталкивала на принятие максимально жесткой