Прислонись к одной стене, и без труда дотянешься до противоположной – таким узким был проулок. Аттия ждала в полумраке, старательно прислушиваясь. На блестящей кирпичной кладке сгущался пар ее дыхания, отражались всполохи огней, горевших за углом.
Крики приближались. Аттия легко узнала рев взбудораженной толпы – взрывы смеха, восторженные вопли. Свист и топот. Аплодисменты.
Аттия слизнула с губ каплю конденсата, прочувствовав ее солоновато-пыльный вкус. Толпы бояться нельзя. Слишком далеко она зашла, слишком долго искала, чтобы сейчас поджимать хвост. На страхе и неуверенности далеко не уедешь. Особенно если решила выбраться Наружу. Аттия выпрямилась, прокралась в конец проулка и выглянула из-за угла.
На маленькой, озаренной факелами площади теснились сотни людей. Они стояли спиной к Аттии и жались друг к другу, воняя потом и немытыми телами. Чуть поодаль от толпы несколько старух вытягивали шеи, силясь увидеть действо. В неосвещенных участках притаились получеловеки. Мальчишки взбирались друг другу на плечи и на крыши домов-развалюх. В пестрых шатрах торговали горячей снедью. От острого запаха лука и шипения жира у Аттии заурчало в желудке.
Тюрьма тоже заинтересовалась. Над головой у Аттии, под стрехами из грязной соломы за действом с любопытством следило маленькое красное Око.
Под восторженные вопли толпы Аттия расправила плечи и вышла из-за угла. Псы дрались за объедки. Аттия обогнула их и темную подворотню. Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Аттия обернулась и мгновенно вытащила нож:
– Даже не думай!
Карманник отступил. Тощий, грязный, почти беззубый, он ухмыльнулся и растопырил пальцы:
– Не вопрос, куколка! Ошибочка вышла. – Карманник шмыгнул в толпу.
– Ага, чуть не вышла, – буркнула Аттия, спрятала нож в ножны и устремилась за ним.
Сквозь толпу она пробиралась с трудом. Люди плотно прижимались друг к другу, стремясь увидеть происходящее впереди, стонали, смеялись, в один голос охали и ахали. Малыши в лохмотьях путались у всех под ногами, не обращая внимания на давку и пинки. Аттия толкалась и ругалась, просачивалась в малейшие просветы, ныряла под локтями. У миниатюрности свои плюсы. А ей нужно пробраться вперед, нужно увидеть его.
Запыхавшаяся, покрытая синяками, Аттия протиснулась меж двумя здоровяками и оказалась впереди. Всюду трещали факелы, едкий дым резал глаза. Прямо перед Аттией была огороженная канатами арена, где один-одинешенек сидел медведь.
Аттия изумленно уставилась на него. Черную шкуру зверя покрывала короста, маленькие глазки горели дикой злобой. На шее гремела цепь, другой конец которой держал укротитель, лысый усач с лоснящейся от пота кожей. Усач ритмично бил в висящий на боку барабан и дергал цепь.
Медведь медленно поднялся на задние лапы и пустился в пляс. Выше человеческого роста, он неуклюже кружил, из пасти капала слюна, цепь оставляла на шкуре кровавые следы.
Аттия нахмурилась. Каково медведю, она знала прекрасно. Аттия коснулась собственной шеи – синяки и волдыри от рабского ошейника, который она когда-то носила, превратились в едва различимые отметины.
Подобно этому медведю, Аттия была цепной рабыней. Если бы не Финн, она и осталась бы ею. Или погибла, что куда вероятнее.
Финн…
Это имя само по себе шрам: причиняющая боль память о предательстве.
Барабанный бой усилился. Медведь тяжело запрыгал, натягивая цепь, и толпа откликнулась одобрительным воплем. Аттия хмуро наблюдала за ним, а потом за огороженной ареной увидела афишу, прилепленную к влажной стене. Такие же афиши висели в деревне на каждом шагу.
Драный отсыревший листок загибался по углам, крикливо зазывая:
Люди добрые! Народ честной!
Спешите видеть диво дивное!
Чудо чудное!
Потерянных найденными!
Умерших ожившими!!
Спешите видеть
Величайшего Чародея Инкарцерона
В драконьей Перчатке Сапфика!
Спешите видеть Темного Чародея!
Аттия раздосадованно покачала головой. После двухмесячных скитаний по коридорам и заброшенным Крыльям, по городам и деревням, по болотистым равнинам и лабиринтам белых камер, после двухмесячных поисков сапиента, клеткорожденного – кого угодно, кому известно хоть что-нибудь о Сапфике, она попала на убогое представление в подворотне.
Зрители хлопали и топали. Аттию оттолкнули в сторону. Когда она снова пробилась вперед, медведь повернулся к укротителю. Тот явно испугался – тыкал зверя длинным шестом, пытаясь усадить и уволочь с арены. Зрители свистели и улюлюкали.
– В следующий раз сам с ним пляши! – презрительно выкрикнул какой-то мужчина.
Стоявшая рядом женщина захихикала.
В глубине толпы нарастал гневный ропот: недовольные зрители требовали продолжения – новых, интересных номеров.
Раздались жидкие