Слава Те, Госп… Не, братцы-труженики, плеснуть плесните, но чутка. Только, чтобы вас уважить, да хозяина нашего, Иоганна, во славу его трактирного заведения… Ну, полкружечки, так и быть. А то давеча на празднике Урожая так набрался – ноги не держали; стражники под белы ручки домой отвели, благо, кум мой в карауле служит. Потому и не в острог потащили, а то бы мне цельную неделю дороги мостить в назидание прочим любителям возлияний; срамота на весь квартал…Нет, довели по-доброму в отчий дом, да прямо в белы ручки благоверной супруги сдали, а та уж вразумила по своему, скалкой. Ох, грехи мои, слабости… Небось герцога-то нашего, как меру не соблюдёт, супруга этими самыми беленькими ручками раздевает-разувает да почивать укладывает, а моя-то… Эх, братцы!
А наш-то добрый король Генрих опять в тайном странствии, вот как. Его министры, поди, все головы сломали: куда же в этот раз Величество направил свои стопы? Да прямиком сюда, в Эстре, разобраться с теми, что козни против нашей славной Франкии строят. Говорят, страстей было, у-у! Сам едва жив остался, но всех злодеев покарал. Вот неймётся же кому-то – козни творить… Я уж своей душегуб… душечке говорю: вот ежели бы герцог наш узнал, какие ты жестокости со мной вытворяешь, не хуже этих злыдней – наказал бы, как пить дать, не попустил бы.
Да какие жути ещё рассказывают! Будто наворожили злые ведьмаки из Некрополиса, и пришла на наш город лихорадка, «Английский пот» называется. Страшна болезнь, страшна. Но только далее одного дома не вырвалась, потому как пресекли её быстро. Говорят, гостил у его светлости заезжий чудо-лекарь, как услыхал про неизвестную болезнь – первым примчался, и тотчас вокруг заражённого дома стражу проставил, чтоб ни одна мышь не проскочила. И спас. Не всех, правда, но, стал быть, на то Божья воля. Кто-то помер, а кто-то живёхонек, и теперь по гроб жизни будет дохтура-чудодея благодарить. А сам-то лекарь, рассказывают, махонек, тонок, как девка слабая, но как глазищами зыркнет, ножкой притопнет – и все по его повелению так и мчатся, куда прикажет. Такая, брат, в нём сила. Видать, тоже благородных кровей, а то и из этих, духовных, что, говорят, кого угодно со щелчка заставят всё, что хошь, сделать, да только обет на них – сей дар зря не применять.
Вот пойду в другой раз на исповедь, так и спрошу отца Питера, не усовестит ли супругу мою душеспасительной беседой? Ни-ни, братцы, сказал же – более не нужно мне этого эля, Бог с ним совсем. Ну, чутка разве что… Полкружечки.
А недавно в Роане – слыхали? – оспа случилась. Так сам чудо-дохтур ринулся лечить. Откуда знаю? Другой кум рассказывал, что в самом Гайярде в старших лакеях служит, он всё знает, всё видит, хоть не про всё болтает. Но про вьюношу чудесного молчать не запрещали. Какой тут секрет? Прослышал он, значит, что в Роан отряд собирается с медикусами, и давай приставать: возьмите, да возьмите меня с собой! Я, мол, то, я сё… Долг, говорит. Священный. Тут, не поверите, даже Его Величество Генрих расшумелся. Ты, говорит, на себя посмотри, прежде чем ехать! Хоть ты и первостатейный докторус, почти прославленный, а весь из себя немочь бледная: извёлся, когда лихорадку-то выгонял. И ежели с тобой что случится – так и знай, Франкия потеряет светило, понимаешь, будущее. Ей-Богу, так и сказал! Франкия потеряет… А тому хоть бы хны: глазами сверкает, кулачками машет: я, говорит, клятву давал… этому, как его… Хиппократусу, вот! Король наш Генрих, на что уж добр, но осерчал: Как? Мне – и не подчиняться? Да ты кто есть такой? Ты, в первую очередь, мой и герцога подданный, и твой первейший долг – повиноваться государям! Государям, братцы…
И чуть было не начал громы и молнии метать. Хорошо, рядом этот капитан стоял, ну, который завсегда при герцоге как советник. Он так спокойненько дохтуру нашему ручку на плечико возложил… тот аж чуть не присел: и впрямь хлипковат, а рука у офицера тяжёлая, знамо дело, человек военный. Вы, говорит, господин Поль, не горячитесь. И вы, Ваше Величество, не извольте беспокоиться, я лично прослежу, чтобы господин Поль только руководил, а в самое пекло не лез. В авар… авантюру ни в какую не ввязывался. Лично прослежу, вот оно как… Если, конечно, его светлость, мол, ещё изволит и меня отпустить. Надо ж кому-то присмотреть, чтобы кордоны и карантин правильно расставили.
Генрих-то наш успокоился, а докторёнок фыркает, ругается словами непонятными, на латыни, должно быть. Му… Мужлан, вот! Варвар! И ничего, мол, вы не понимаете, я же клятву давал, труд целителя – это как Богу служить, превыше всего. А капитан Винсент ему спокойно так отвечает: вы, сударь мой, Писание-то читали? Как там сказано? Вот и отдавайте кесарю кесарево, а Богу – Богово, исполняйте свой долг перед больными, но и о королевской воле не забывайте. В ней тоже своя истина: кто больных лечить будет ежели сам докторус от оспы загнётся? Потому я с вами и поеду: чтобы, когда надо, вам кубок подсунуть… Уж про какой кубок он толковал – не знаю, но только после этих слов господин Поль вроде как смутился и буркнул: будь по-вашему. Только, мол, я-то не заболею, потому, как дядя надо мной в детстве опыт ставил, и после этого мне оспа не