«Сизиф на вершине» в книге стихотворений Андрея Гущина – это совсем не тот Сизиф, который находится у подножья горы и налегает плечом на камень. Там, внизу, он ещё был полон презрения к уготованной участи. Презрение придавало сил, укрепляло надежду. Здесь, на вершине, он лишается всего, даже гордости за готовность к очередному состязанию с богами.
Если вспомнить Альбера Камю (эссе «Миф о Сизифе»), то мы увидим в этом персонаже древнегреческой мифологии метафору человека, который, несмотря на то, что вынужден ежедневно выполнять бесполезную работу на фабрике или в конторе, в минуты осознания своей никчёмности может возвыситься над абсурдностью ситуации. Именно поэтому Камю был интересен тот Сизиф, который спускался к подножью горы вслед за скатившимся камнем. Сизиф Андрея Гущина – другой. Он, скорее, символизирует достигшего своей цели – реализовавшегося человека, который находится в состоянии растерянности от непонимания того, зачем ему это было нужно и что делать дальше? На выбор даются два варианта развития событий: Сизиф либо сам сталкивает камень вниз и спускается к нему, возвращаясь к своему обычному занятию, либо, оставаясь с камнем на вершине, ждёт ответной реакции богов, которая может обрушиться на него ещё более страшным наказанием. Книга Андрея Гущина – это момент нелёгкого выбора, когда человек на бумаге, разделив страницу пополам, прикидывает все «за» и «против», склоняясь то в одну сторону, то в другую:
Когда лист утонет // Камень поплывет // Я взойду на свою // Громко сказано // Громко сделано // Никто не виноват // Правды нет // Блуждание в лабиринтах // Коллективной памяти // В лабиринтах // Приди освети // Внутренности судьбы // Пищевод все такое // То что останется // От вешних вод // Мать сыра земля // С радостью поглотит // С радостью // Превеликой // Вот кто любит тебя // Воистину любит //Любит без фальши
(Андрей Гущин, «Кто тебя любит»)
Кризис гуманности
Прошлогодний снег
На радостях в последний снег
Лицом распаренным упавши,
Узнайте, добрый имярек,
Каков на вкус ваш день вчерашний.
Он сладок, потому что бел
И потому ещё, что смертен,
Хоть в оттепели уцелел.
Но попусту ему не верьте.
А верьте мартовским слезам
И звонам ангельской капели,
По неизвестным адресам
Летящим в замкнутые двери.
«В кривом иллюминаторе – весна…»
В кривом иллюминаторе – весна,
Протухшие одесские лиманы,
Дешёвые разгульные шалманы,
Зари кровоточащая десна.
На палец намотаешь клок волос
В багряной мгле, как сарафан, камчатой.
Я был знаком, знаком с тобой когда-то,
Но, как болезнь, знакомство перерос.
«Сказать – не сделать. Проживём без клятв…»
Сказать – не сделать. Проживём без клятв.
Года сошьём неровными стежками
И вскоре будем там, за облаками,
В кругу Эриний или бодхисаттв.
Я, на тебя взглянувши исподволь,
Мечтаю в тихий омут погрузиться,
На дно благословенное зеницы
По радужке спуститься винтовой.
И там впотьмах без устали бродить,
Боясь от наваждения очнуться.
А страннику поможет не вернуться
Лишь Ариадны порванная нить.
Голые землекопы
Зверьки чудны́е
Не знают боли.
Слепы их царства,
Глубоки штольни.
Я нынче тоже
Бесчувствен, что ли.
Впотьмах летаю
Подобно моли.
И зреньем севший,
И духом нищий.
Подкорка с видом
На