Сегодняшние врачи на таких мелочах не заморачиваются? Так им это не надо. Главное, что ты пришёл, и тебе можно впарить лекарства.
Ладно, ты не отвлекай. Что значит, не больна? И я больна, и ты тоже. Мужей у нас нет? Значит, мы живём неправильно. Вот, говорят, что рак развивается от того, что человек всё делает неверно: питается не тем, цели в жизни ставит не те. Главное, покоя в душе не имеет.
Какой может быть покой, если ты даже не знаешь, где эта самая душа обретается? Вот, остановись бежать незнамо куда, обдумай. Как я тебе и предлагаю.
Мне тут на глаза газета попалась, страница знакомств. Знаешь, какой возраст претенденток? В основном, пенсионерки. То есть, муж помер, и она вдруг понимает, что эту прекрасную и удивительную сволочную жизнь в одиночку не потянет. То есть, если коммуналку осилит, пропитание – увы!
Да и без тепла, ласки и участия особи противоположного пола… В общем, дальше ты сама знаешь. А нам с тобой до этого возраста осталось…И чтобы потом, через несколько лет не бегать, как писал Есенин, «задрав штаны», пусть не за комсомолом, а за мужем, надо об этом начинать думать сейчас.
Иногда очень трудно понять, с какого места начинать рассказывать историю. Лев Толстой вон десять раз «Анну Каренину» переписывал. Пока сам не понял, что же он хочет сказать бедным читателям, которые одолеют роман. Говорят, что сейчас даже преподаватели литературы (и даже в университетах) не все дочитали «Войну и мир» до последней страницы. Про «Анну» и спрашивать совестно.
Э-ей-ей, кто её открывал? Слышите, тишина, какая?
Да чего этот роман читать? О нём и так всё известно: стареющая бабёнка (двадцать пять лет – ни хухры-мухры: в эскорт-услуги старше двадцати четырёх уже не берут) кинулась в объятия молодого офицера, а когда он к ней охладел, бросилась под поезд.
Конечно, Аню уже сто лет пытаются выгородить: мол, любовь – это вам не щи лаптем хлебать. Ладно, такое бывает, но Лев Николаевич зачем-то заставил героиню бросить не только мужа (чего с него взять, старого хрена, – сорок четыре года, песок сыплется!), но и малолетнего сына.
Тут уж женщины чувствуют себя некомфортно – это чего, и им так можно? Так осудят ведь все! Мужик мужиком, а дети – это святое всегда было на Руси. Да, ладно, какая там у Анюты любовь: все же понимают, что просто страсть. А это штука, не совсем любовь, бабоньки. Ну, захотелось молоденького Кинг-Конга там или Тарзана, бывает, мы же понимаем, что мы, олени? В смысле, оленихи.
Но вот ты бы бросила ради бурных ночей своего пятилетнего пацанёнка? А-а, видишь! Ну и что, что ей муж сына не отдавал? И правильно делал, между прочим: так ей и надо, лахудре! Да ты бы зубы обломала за родного ребятёнка! А эта Аня лишь подолом махнула – и шасть в Италию!
Но мужики-то, мужики: сто лет твердят – любви всё можно. В смысле, не стыдись, милая, отдаваться нам, на всё наплевав: тебе можно, ты любви жаждешь, а такие поиски, мол, – святое дело. То есть, измена мужу – это и не грех никакой, ты просто кричи погромче, что ищешь настоящую любовь.
Ловко это мужики провернули: ты, главное, отдавайся нам, ищи – а мы вот тут уже, стоим со своими любовями. Или любвями? В общем, понятно, с чем они там стоят.
Так бы и дала в лоб этим словоблудам!
Вот и эту историю, как женщина искала свою любовь, с чего начать? Как Ольга пошла на свидание вслепую и на неё устроили покушение? Или как её подруга Светлана придумала тест для отбора мужиков? Задаёшь ему вопрос, и всё ясно: можешь хватать ноги в руки и рвать когти. Ладно, об этом тесте позднее.
Всё-таки, пожалуй, всё началось с Развожжаева, десятиклассника в её классе. Этакий типичный мажор, папа у него владеет строительной компанией, и мальчонка через губу не плюнет, всех тихонько презирает. Ещё в пятом классе «проговорился»: «У МЕНЯ «Вольво». Не у папаши, а у него.
Что у Стёпочки в тот день случилось, Ольга так и не узнала, но парнишечку вдруг понесло. Отказался решать у доски задачу, на угрозу получить «двойку», только фыркнул. Мол, папа занесёт бабла, и вы все – то есть, учителя, – поставите в журнальчик даже пятёрки. И ЕГЭ он видал, знаете, где? Всё решают бабки!
На повторное требование идти к доске отреагировал просто и ясно: «Чего ты прискубалась, старая вешалка? Не буду отвечать, и ты мне ничего не сделаешь!»
То, что учитель в наше время действительно ничего сделать не может с учеником, это правда. Будешь ставить двойки – тебя школьное начальство съест: вы позорите нашу школу, надо уметь учить, подход к детям искать! А если не умеете…
То, что детки не хотят учиться, это никого не интересует.
Вон в параллельном классе один оболтус залез под парту и весь урок там просидел, блея козлом. А на учительницу родители шутника потом накатали в роно жалобу: она, мол, унижала достоинство их дитятки. И роно их поддержало: как это можно сравнивать ученика с кем бы то ни было? А тем более, – козлом!
Дали бы Ольге волю, она бы все учебники сократила наполовину: авторы с каждым годом впихивают туда материал даже не первого