Образ алхимика Джаммарии, путника без фамилии и биографии, начал проступать из дымки в послевоенные годы, когда студент Гонелла, изучавший в столице классическое право, а также латынь, иврит и арабский, познакомился с бароном Ричьярдо Ричьярделли, известным среди членов пифагорейских школ и «кружков Вергилия» как Марко Даффи (итальянизированная форма имени даймона Mцrkцhekdaph, которого воплощал барон). В течение многих лет Джаммария и Марко Даффи регулярно встречались в Риме; друг и последователь Джулиано Креммерца, барон Ричьярделли был самостоятельным герметическим философом и магом, которого основатель и глава Братства Мириам называл «мастером» (этого звания он удостоил за свою жизнь только ещё одного человека, своего формального преемника Джованни Бонабитаколу). Рок, преследовавший Братство с момента его основания, в конечном итоге не позволил ни одному из его воспитанников, начавших путь с ученичества, достигнуть вершины мастерства; и Ричьярделли, и Бонабитакола, как признал Креммерц в частном письме к Марко Даффи, были мастерами в своём собственном праве, вне формальных рамок Братства и не благодаря ему.
Берсальер Джаммария Гонелла на фронте
Вскоре после окончания Второй Мировой войны Марко Даффи организовал свою собственную группу в Риме. Сначала она называлась «Цепь Андромеды» или «Орден Амзур», а в 1962 году стала именоваться «Кольцо Плеяд» (эти символические места были обителью Mörköhekdaph: первое – его герметической Землёй, второе – Небом). Джаммария, будучи самостоятельным герметиком, много лет выступал в роли редактора и комментатора Марко Даффи; именно благодаря ему работы этого в высшей степени оригинального итальянского мастера стали доступны нам. Сам Марко Даффи никогда не относился к молодому адвокату как к ученику и всегда разговаривал с ним на равных; Джаммария в силу не только независимости своего мировоззрения и понимания герметизма, но и благодаря природным данным, характеру и энергетике в принципе не мог быть последователем, «рядовым членом группы», «делать карьеру» в области эзотерического (как, например, Бонабитакола), занимать место в иерархии, получать звания, иметь «начальство» и «подчинённых»; в этом смысле его как личность можно поставить рядом с бароном Юлиусом Эволой, который тоже никогда не мог (и не хотел) «вписаться» в какую бы то ни было организацию и всю жизнь выступал в роли, так сказать, «интеллектуального маяка» для многих эзотерических групп и «кружков», каковые с его помощью и при его посредничестве формулировали свои доктрины и представляли их публике, но не были способны «вобрать» Эволу в себя, сделать его своей частью: напротив, это он сделал их частью собственного пути, этапом Делания. При этом, как и Эвола, Джаммария никогда не был одиночкой, отгородившимся от людей аскетом или общественной маской, за которой он осуществлял бы внутренний путь, совершаемый в гордом безмолвии. Более того, Джаммария воплотил в жизнь новую неформальную модель герметического сообщества, отличную от «Ур» и «Крур», хотя и следовавшую тем же ориентирам. Группа, организованная им в 1965 году, называлась Il Corpo dei Pari (Корпус Равных) и была построена на принципах, которые позволяли наиболее адекватно реализовать герметическую парадигму в условиях второй половины двадцатого века, и, – как мне кажется, – вполне актуальны и сейчас.
Как отмечали многие авторы (в частности, Рене Генон), любая конкретная традиционная форма отражает особенности той точки цикла манифестации, где она зарождается, и каждое такое новое рождение является необходимой и обусловленной космическими факторами мутацией Традиции, адаптирующейся к иным историческим условиям. Традиция как трансцендентный принцип вечна, но формы традиционных учений темпоральны. «Всякий раз, когда дхарма приходит в упадок, я заново воплощаюсь», – говорит Кришна в четвёртой главе Бхагавад-Гиты; «никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвёт мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые», – говорит ученикам Иисус[1].В результате