Станислав Граховский
Проза
Бежать
Бежать, бежать и бежать. Мне более ничего не остаётся. Меня давно уже удалили из окружающего контекста, а я всё что-то не понимаю всё стою на одном месте и впитываю, впитываю. Впитал столько, что теперь не знаю, как избавиться от этого. Вернее, нет… пока я ещё даже планирую с этим жить, более того, я всё добавляю и добавляю то, отчего мне самому же становится плохо.
И это относится ко всему этому давно опостылевшему фону, который выбрала для восприятия и мышления моя жизнь. Я всё думаю, что данные сложности, трудности, несправедливости, как-то выкристаллизуют во мне алмаз и после самого тёмного часа перед рассветом, я всё-таки увижу солнце. Но, нет…
Всё, что происходит со мной, как мне сегодня думается, может происходить вечно и единственное что оно (окончается на «о») со мной делает, это то, что оставляет меня прежним. Вот то, что я осознал на сегодняшний день. Ничего не станет другого из того что уже есть, всё окружающее и происходящее способно лишь поддерживать себя и тебя таким. Мы взаимно кормим друг друга.
Я прошу, умоляю некоторых лиц удалить определённую информацию обо мне, так как она причиняет мне вред, неважно в каком ракурсе она преподнесена. Эта информация поднимает ненужную волну инакомыслия обо мне, которая выкидывает на берег совсем другого меня. Вот уж действительно выкидывает.
Я выслушиваю нравоучения о принятии и соглашательстве и со всем этим доживательстве. Что вы делаете? О чём вы говорите? Как избавиться мне от того, что каждый из вас пытается мне навязать, причём в меру своей испорченности, а испорченности, как не печально, хватает.
Я думаю о побеге, я думаю, об возможностях уйти от вас и от всей своей истории, связанной с вами. Я не хочу и не собираюсь ее поддерживать. К сожалению, мой законсервированный мир в собственном соку, выжал перед этим из меня, все мои соки и утопил меня в них. Я захлёбываюсь и пытаюсь выкашлять из себя всю нестерпимую вонь, в которую погружаюсь вновь и вновь.
Мне нужен свежий поток воздуха, мне нужно бежать. Бег, во время которого отлетают ошмётки моей памяти. Как долго я хранил всё для неё предполагая, что всё сохранённое имеет значение. Сам же, когда вижу странных коллекционеров этикеток, бутылок, спичек, пробок и пр., и др. поражаюсь бессмысленности их действия. Это ненужно никому кроме их. Это первое, что будет уничтожено после их исчезновения.
Своя бестолковая вера в какую-либо значимость, ценность, правду, которые надо сохранить для потомков разбивается каждой набегающей волной о прибрежные скалы. Со мной это еженощно происходит во сне, когда то, что в сновидении было жизненно значимо, просто растворялось, после моего просыпания. Я жалею и не жалею об этом. Я привык, что часть этого мира существует только для меня и только в моем воображении.
Я бегу, сегодня это моя главная и единственная мечта. Осталось для этого только изменить фон.
P/S: Приехал домой, включил телевизор, идёт фильм «Форрест Гамп». Первая фраза, которую я слышу: – Беги Форрест! Беги!
Верификация
Вначале от недостатка, а после от переизбытка собственных эмпирических знаний, собранных на основе своих чувств, своего опыта, наполнял корзину своих знаний и своего опыта, создавая костяк личного мировоззрения. Зрел в корень, потом в его плоды, потом делал попытки определения замысла создания всего этого. Вряд ли наше обеднённое сознание способно прогностически создавать ту цепь значимых для человечества событий. Мы лишь почва, разной степени удобренности или отравленности, создающая то, что можно на ней создать.
Мне всё чаще приходится соотносить свои собственные чувства с восприятием окружающих, по причине их выраженного различия. Но именно на восприятии лиц, находящихся вокруг меня, создаётся тот сюрреализм, в котором мне приходится существовать. Я покачиваюсь на волнах общего бессознательного и лишь иногда пытаюсь плыть, хотя от моего двигательного напряжения внешняя картина никогда не меняется.
В поисках своего индивидуального ранее я делал попытки привлечь паранауки – психологию, астрологию, магию и прочее, и прочее. Они конечно помогали временно фиксировать мою радость о собственной неповторимости, судьбе, карме и прочей номинализации, которые цементировали моё состояние, позволяли также ничего не делать, но уже якобы более оправдано.
Сужение собственного восприятия ходит за каждым по пятам и отсекает всё то, что находится за его пределами как несуществующее. «Видите суслика? —Нет. – А он существует!» Чтобы не становилось страшно, от происходящего за пределами нашего разума, мы придумываем свой мир, разрешая всему остальному более не существовать. Мы формируем коллективную агрессию за заборами нашего Я.
С этой агрессией многие пытаются проявлять свою самость и начинать переустанавливать общие законы и правила, преследуя опять же только индивидуальные цели. У многих псевдоиндивидуальность основана на общем мнении, на стадном существовании и выживании.