Но, мне приятнее думать, что это потому, что похоже на Push-Push17, как назвала меня одна американская милф-актриса.
Хорошее имя, Пуш-Пуш. Я люблю все «пушать», толкать то есть. И вообще, это основная задача режиссера – толкать все вперед. И не только, если он в роли факера.
Толкать приходиться. На съемках всегда все долго. Это жутко раздражает и утомляет. Особенно, когда сюжет сложный и «ванильный».
Недавно, был у меня такой. По задумке, парень и девушка приходят в гостиницу. Он с гитарой, она с потрепанным чемоданом. Типа, двое приехали искать счастья в большом городе. Им захотелось тепла, понимания, к тому же, у них много общего. Оба эмигрировали из деревни. Здравствуй, красивая жизнь и все такое!
Он ей что-то сыграл на своей гитаре, а она потом была не против, чтобы потрахаться на ее чемодане.
Такой вот сюжет. Но, на чемодане, оказалось, очень неудобно кого-то трахать. Даже если он большой, даже если с длинной выдвижной ручкой.
Снимали, а все без толку, неестественно, ванильно. С начала чемодан все время падал, потом член у факера. Потом упало настроение у режиссера, то есть у меня. А когда падает настроение у режиссера, то это распространяется на всю съемочную группу. Даже вообще распространяется. Я заметил, что когда у меня падает настроение, то даже охранники в вестибюле становятся каким-то мрачными. Да что там охранники… электричество моргает. Вот так я болею за результат, что это чувствуют всё и все вокруг.
Настроение упало, пошли курить. Сидим втроем. Девушка, Ама Бергман, положила ноги на свой чемодан, лениво копается в телефоне. За пять часов съемок она уже привыкла его (чемодан) все время катать за собой, вот и взяла в курилку.
Факер, Володя, лениво мастурбирует и курит. Я замечаю, что движения руки Амы по экрану, чем-то похожи на движения Вовы по члену. Тут я и подумал: На хрен чемодан! И, перекроил весь сюжет.
Получилось так. Бергман сидела в одной комнате и лениво копалась в телефоне. Благо, делать это у всех получается хорошо. Хоть на камеру, хоть без камеры. А, Вова, сидел в другой комнате и тоже лениво копался в телефоне.
Потом, – завязка. Он видит что-то на экране, его движения большим пальцем ему что-то напоминают. Он начинает мастурбировать. Его член быстро встает (во-первых, он факер, а, во-вторых, это же кино), он фотографирует его на телефон и отправляет.
Дальше начинается драматургия (коллизия), связанная с Амой. Она получает фото (как мы понимаем, от Вовы) и лезет рукой под юбку, начинает там водить туда-сюда, почти как по телефону.
Короче, вся эта прелюдия с телефонами и вялым онанизмом длится секунд тридцать. В проне важно – не утомить зрителя слишком долгими прелюдиями. Но, и завязку какую-то нужно дать. Иначе, не будет вовлечения. В начале должно быть «как у всех», как в обычной жизни.
После этих тридцати секунд, Вова, как будто, приходит к ней. И трахает. Только уже без чемодана. На фиг чемодан! И вообще, не всякий реквизит должен работать. В этом я много раз убеждался. Но, почему-то все время хочется по принципу индийского кино: уж если ружье висит на стене, то…
Снимать такую ванильную историю,