– Вот, смотрите, это наш Валик, – директриса указала рукой на молодого парня, сидящего на одном из стульев у покошенного стола, – он замечательный парень, но страдает деменцией. В его-то возрасте! А это Нина Петровна, у нее болезнь Альцгеймера, к сожалению, этот диагноз неизлечим, и она здесь до конца своих дней. К ней никто не приходит с тех пор, как она сюда поступила, вот уже семь лет.
Я бросил взгляд на пожилую женщину в инвалидной коляске с абсолютно пустым взглядом. Она смотрела прямо перед собой, но казалось не видит и не слышит ничего, что происходит вокруг. Даже у меня, сорокалетнего мужчины, видавшего немало на своем жизненном пути, что-то неприятно резануло в грудине после слов о том, что человека просто выбросили из жизни, как что-то более несуществующее.
– Давайте пройдемся в столовую, – я обратился к Юлии Альбертовне, и та понимающе кивнула.
– Благодаря Вам, Александр Константинович, мы теперь сможем частично обновить аппаратуру, мебель и даже сделать ремонт. Закупим новые койки, я обо всем отчитаюсь, и Вы потом сможете повторно приехать и сами оценить проделанную работу. Ох, Лизочка, – резко переключилась директриса на проходящую мимо медсестру, – мне нужно с вами поговорить о Никите Петровиче, потом подойдите ко мне!
– Хорошо, Юлия Альбертовна, – послушно кивнула молодая девушка, бросила на меня взгляд и вызывающе улыбнулась, оголяя два ряда белоснежных зубов. Вот именно о таких я и говорил. Будь она начальницей больницы, с нее бы спрос был еще более тщательный. – Спасибо Вам, Александр Константинович, вы сегодня прямо праздник устроили нашим. Они здесь торты едят только на выписках, мы им сами их покупаем, и то дешевые. А сейчас вон как уплетают. Еще и добавки просят.
– Я рад, что смог хотя бы чем-то помочь, и думаю, что добавка будет не лишней, – коротко кивнул, прямо намекая на то, что торт все же для пациентов, а не для персонала, и проигнорировал глубокое декольте, намеренно выставленное на осмотр для моих глаз. Еще бы, денежный мешок пожаловал. Грех не воспользоваться случаем.
– Конечно, Вы не волнуйтесь, – заволновалась Ветищева, и строго сказала дешевой кукле в белом халате, – Лиза, можете дать еще по кусочку, думаю, на лечение это не повлияет.
– Хорошо, я поняла, – покорно отвела взгляд вертихвостка и отправилась дальше по коридору, вызывающе виляя бедрами.
– Но Лиза права, благодаря Вам сегодня у наших и правда праздник…
– Вы называете их «наши»? – невежливо перебил еще один благодарственный порыв, но слышать о том, какой я волшебник без синей мантии в звездочку уже надоело.
– Да, – грустно улыбнулась женщина, – мы здесь все семья. Пациенты как дети, даже в пожилом возрасте, но мы ведь не будем называть ребенком, например, пятидесятилетнего мужчину, поэтому зовем их просто «наши». Ведь они действительно наши. Двадцать четыре часа в сутки. Мы их кормим, поим, следим, чтобы принимали медикаменты и водим в уборную. Часто строги, если некоторые начинают капризничать, но все мы понимаем, как каждому из них необходимо