Утро было еще совсем юное. Клавдия Сидоровна специально встала пораньше, чтобы успеть до прихода пастуха подготовить семечки к употреблению. А после выгона скотины, не теряя времени, насыпать их в два свернутых из черно-белой газеты кулька, сесть на лавочку у палисада и крикнуть соседке:
– Эй! Иванна! Пойди сюда. Разговор есть.
И просидеть на этой самой лавочке до обеда с тезкой своей по имени, обсуждая последние сплетни их городка. Городка настолько маленького, что уместнее было бы называть его большой деревней. Тем более что та часть городка, что располагалась на правом берегу реки, в самом деле, напоминала еще деревню.
Одноэтажные деревянные избы, палисады, огороды, коровы да козы в хлевах, куры на улицах – все это крайне бережно охранялось владельцами от любых посягательств. Для тех же, кому в городе все это казалось лишним, кто желал истинно городской жизни, существовал левый берег реки и его многоэтажные кварталы.
Наконец, работа была закончена. Женщина отложила опустошенную головку в сторону, отряхнула руки и встала. В очередной раз убедившись, что пастух еще не гонит стадо по улице, Клавдия Сидоровна со спокойной душой взяла полную сковороду и направилась к газовой плитке.
Плитку эту Клавдии Сидоровне подарила дочь, несколько лет назад переехавшая с мужем в левобережную часть городка. Мать она также звала к себе, но Клавдия Сидоровна не могла понять, как можно променять обустроенный быт деревенского дома на удобства городской квартиры. Всю свою жизнь (не далее как на прошлой неделе Клавдии Сидоровне стукнуло шестьдесят семь лет) прожила она в деревянной избе с печным отоплением и водопроводом "своими руками из колодца", привыкла к этим трудностям и считала воду из крана ненастоящей и крайне опасной для здоровья. Печь женщина также предпочитала плитке. Впрочем, жаркое лето убедило ее, что и газом для разнообразия можно иногда пользоваться.
Закончив жарку, женщина погасила конфорку и подумала, что легко отделалась в этот раз. В прошлом году перед выполнением той же нехитрой операции ей пришлось изрядно потрудиться с растопкой. Помнится, семечки ей взбрело в голову жарить аккурат перед тем как зять прочистил печную трубу.
"А вот Ивановне сын трубу не чистит. Говорит, не барское это дело, – продолжила размышлять Клавдия Сидоровна. – Все-таки повезло моей Машке с мужем. И мать у него хорошая. Пироги вкусные печет. Конечно, не такие вкусные, как у меня. Так, оно и понятно, что таких же у нее не получится. Печи ведь нет. А на газу на этом…"
Стук в окно прервал дальнейшие рассуждения женщины. Обернувшись, она негромко вскрикнула, всплеснула руками и кинулась на двор за Буренкой.
"Это ж надо было задуматься так, – по пути ругала себя Клавдия Сидоровна. – Андрей даже постучал…"
Через пару минут Буренка была передана на попечение пастуху. И Клавдия Сидоровна смогла приступить к осуществлению остальной части своей задумки.
Расфасовав по кулькам семечки, женщина переоделась в сарафан, причесалась, сменила галоши на летние тапочки. Оценив свое отражение в старом зеркале древнего гардероба, Клавдия Сидоровна подумала, что ей в ее годы можно бы выглядеть и получше. Порывшись в ящике, женщина отыскала помаду и нарисовала себе губы. В таком виде она понравилась себе гораздо больше.
– Ах! Что же это я! – вспомнив о семечках, покачала головой Клавдия Сидоровна.
Поскольку есть семечки с накрашенными губами было не совсем удобно, пришлось ей смыть этот легкий макияж. И на улицу женщина вышла не вполне довольная собой.
Лавочка у палисада располагалась таким образом, чтобы весь день и вечером находиться в тени. А вот ранним утром Клавдия Сидоровна любила погреться на солнышке. Со вздохом опустившись на шатающуюся деревянную конструкцию, женщина подумала, что стоит попросить зятя в следующий приезд сколотить ей новую.
Соседке, разумеется, о всех недовольствах Клавдии Сидоровны знать не полагалось. Поэтому женщина улыбнулась.
– Эй, Иванна! Выходи! – крикнула Клавдия Сидоровна и помахала кульками с семечками той, кто наблюдала за ней из окна своей избы.
В тот же миг лицо соседки пропало из виду. А по прошествии пары минут на крыльце напротив лавочки появился та, кого Сидоровна звала Иванной.
В отличие от Клавдии Сидоровны Клавдия Ивановна никогда не стремилась к тому, чтобы выглядеть наилучшим образом. Одевалась она в простые старые вещи, галоши меняла только на валенки, не всегда чистые и расчесанные волосы прятала под съеденным молью платком. На стороннего наблюдателя она производила впечатление уставшей, больной и крайне нуждающейся старухи.
А между тем было ей на два года меньше, чем Клавдии Сидоровне. Сын ее работал в юридическом отделе городской мэрии, внучка училась в областном центре, также на юриста. По необходимости и сын, и внучка приезжали к Клавдии Ивановне и помогали по хозяйству. Раз в месяц женщина получала от родных прибавки к пенсии, так что могла себе ни в чем не отказывать.
На вопросы Клавдии Сидоровны относительно своего внешнего вида и жизненного настроя, Иванна отвечала так:
– На