Моника присмотрелась повнимательней. На всех стенах (кроме тех, что частично закрывались массивными стеллажами) торчали странные отростки, по форме напоминающие ушные раковины. С потолка на нее глядели сотни глаз – человеческих, разных цветов: голубые, синие, карие, зеленые, черные – немигающие и с расширенными зрачками, лишенные ресниц. В просветах между рядами книг, в потрескавшейся штукатурке и даже в щелях на полу появились круглые беззубые дыры, уходящие, по-видимому, куда-то в бездну. Вскоре Моника довольно ясно определила, что это – рты. Они немного походили на рыбьи, бессильно раскрывались и, казалось, не издавали ни единого звука, а только шевелились в своей немой пустоте, а голос по-прежнему несся издалека, из самых недр библиотеки.
– Ты не вполне осознаешь опасность этой книги. Оставь ее! Она принесет тебе только вред.
– Ой, как мило! – усмехнулась Моника, демонстративно расправляя страницы. – Спасибо за заботу. Но, прошу заметить, я уже не маленькая девочка и имею право читать то, что хочу.
Бесчисленные рты угрожающе зашевелились.
– Нет! – громыхнул голос. – Ты не можешь! Эта книга не включена в обязательный список литературы, одобренный лично Ричардом Карманьяком!
– Черт с ним, с Карманьяком, – Моника зевнула, озадаченно пробегая глазами по загадочным письменам. – Книга-то интересная.
– Ты и не представляешь, что тебя ожидает! Заключение. Пытки. Нет – хуже! лишение всех информационных привилегий. Ты станешь простушкой, невегласом*, совершеннейшей тупицей!…
– Я в Азилуме, – невозмутимо отозвалась она. – Думаю, хуже этого ничего быть не может. Так что лучше помолчи и дай мне сосредоточиться. Мешаешь же.
Многоротое существо не умолкло, но его негодующие взрыкиванья перекрывали одно другое, создавая таким образом прекрасный фон для размышлений.
Моника достала из кармана пальто короткий замусоленный карандаш и принялась задумчиво водить им по символам. Закономерности пока никакой не наблюдалось. Правда, теперь Моника заметила сходство символов с рунической письменностью. Большинство символов состояли из точек, кривых палочек и каких-то закорючек, то есть выглядели весьма просто. Сумасшедшая простота – вот как это называла Моника. Вроде и просто, а бьешься точно рыба об лед, безо всякой надежды разрешить загадку.
– К ответу, к ответу! – взвывал голос на заднем плане.
Дурацкий спектакль. Давно пора его прекратить. Моника приложила ладонь ко лбу и с удивлением почувствовала, что лоб у нее горячий.
Голова болела нестерпимо. Моника не знала, когда началась головная боль. Возможно, голова у нее болела все время, а она на это даже не обращала внимание. Все вокруг потемнело и слилось, словно покрывшись сажей, затем вдруг вдалеке, прорезав тьму, мелькнул случайной вспышкой луч света.
Моника выпрямилась, оторвав взгляд от книги, и осмотрелась. Ее личный кошмар исчез. На столе,