Безвременно почившего человек-тень отнес подальше от жилого квартала, к высившейся на горизонте цепи холмов, и закопал в мусоре. Позже сверху установили табличку, вырезанную из металлического листа, где чья-то рука коряво нацарапала: «Он жил и здравствовал». Кто «он», правда, не уточнялось. Азилумовцы вообще не утруждали себя запоминанием разных дат, названий улиц, переулков и даже городов, а также имен друзей и знакомых, не говоря уже о покойных. В противоположность жителям продвинутых городов, которые постоянно стремились набить свои головы любой информацией без разбору, азилумовцы с превеликой радостью избавлялись от этот «рухляди» (как сами они выражались). Поэтому ни один человек в Азилуме ничего больше не слышал о чудаке, сорвавшемся со шкафа.
Человек-тень вернулся через полчаса. К тому времени Егор успел заскучать и решил вернуться в свою квартиру. Его проводник отчего-то увязался за ним. Егор не был против – хоть какая-то компания. Последнее время его одолевала тоска по живым человеческим лицам, по человеческой речи. Тоска эта пустила в нем корни в ту далекую пору, когда его окружали компьютеры и умные аппараты с механическими бездушными голосами. Сейчас, в сущности, мало что изменилось. Теперь Егор был фактически заперт в четырех стенах, а со стенами не особо-то и поговоришь. Соседи, с которыми хотелось перекинуться парочкой слов, в Азилуме оказались весьма редким удовольствием. Дома здесь пустели: в каждом многоэтажном доме проживало от силы человек пять. Возможность пересечения была практически нулевая, так как все они сидели, заточенные в пыльных квартирах, и редко кому вздумалось высунуть нос – за продуктами или еще куда.
Егор, по правде говоря, и ведать не ведал, что буквально рядом с ним, через два лестничных пролета, живет человек, который к тому же несколько дней назад умудрился сверзиться со шкафа и лишить Канаева более-менее приятной компании. Ну да ничего. Зато у него объявился неожиданный собеседник. Хотя, судя по всему, он молчалив: за время, пока они поднимались по лестнице, ни звука не издал. Егор оглянулся на него.
Человек-тень шел медленно, словно по ломкому льду, боязливо прижимаясь к перилам. Запавшие глаза его мерцали каким-то странным светом.
«Боится он меня, что ли?» – промелькнуло в Егоровой голове, но мысль эту Канаев развивать не стал. Напротив, громко и достаточно благожелательно окликнул его:
– Эй, малой, а сколько тебе лет-то?
Он обиделся.
– Мне двадцать, Канаев, – желчно выплюнул он. – Если вам не на ком потренировать остроумие, то, по крайней мере, оставьте в покое мой возраст. И рост тоже. Пожалуйста, – добавил он, вновь стушевавшись, когда Егор навис над ним.
– Откуда вы знаете мою фамилию? – полюбопытствовал он.
Человек-тень