Пассажирский вагон, четырехместное купе. Тук-тук, тук-тук – стучат колеса. Поезд... Куда же он едет?
Во рту сухо, голова трещит. А еще неодолимое желание послать сержанта куда подальше.
– Ваши документы? – потребовал милиционер.
– А-а, – Рома лениво махнул рукой. – Сейчас...
Он хлопнул себя по батнику. Пусто. По карманам брюк. Тот же результат.
– Один момент...
Его взгляд упал на кейс. Он стоял в ногах. Смутные воспоминания... Кажется, вчера он собирался в дорогу...
В кейсе лежал пистолет. Табельный «макаров». Рядом «сбруя» в свернутом виде. И бутылка пива. Но на нее сержант не обратил внимание. Зато ствол напряг его. Мгновенно встал в стойку.
– Вот черт! – хлопнул себя по коленям Рома.
– Черт! – подтвердил сержант.
Он уже отступил на пару шагов, застыл в дверях купе. И быстро вытащил свой пистолет. Щелчок предохранителя, лязганье затворной рамы. Неплохо натасканы «линейники».
– Ну-ка, дружок, «пушечку» свою двумя пальчиками – и на пол...
Рома послушно сбросил пистолет. В этом случае дергаться нельзя. Сержант запросто мог его подстрелить.
– А теперь руки...
Одной рукой «линейник» снял с пояса наручники.
– Не буду, – замотал головой Рома.
Сейчас он безоружен. Можно и повыпендриваться.
– Как это не будешь? – возмутился сержант.
И глянул вдоль по коридору вагона. Не идет ли к нему помощь? Жалеет, наверное, что без напарника Рому проверять сунулся.
Напарника его не было. Приходилось надеяться на себя. А Рому он, конечно же, отнес к категории опасных противников.
– Не буду, и все. Настроения нет...
– Стреляю! – напрягся сержант.
– Сначала предупредительный выстрел... – прикрывая ладонью рот, зевнул Рома. – Пока в воздух не пальнешь, не испугаюсь...
– Руки! – зло сузил глаза сержант.
– Ладно, уговорил...
Рома протянул ему руки. Но в тот момент, когда на запястьях должны были защелкнуться наручники, он резко убрал их. Выбил из рук сержанта оружие, подхватил наручники. Захват, прием, руки за спиной. Щелк, и сам сержант оказался в наручниках.
– А теперь можно и документы поискать, – подмигнул ему Рома.
И вывалил содержимое кейса на подушку.
– Ага, вот... – достал он красные корочки с золотым тиснением. – Старший лейтенант Лозовой, оперуполномоченный уголовного розыска ОВД «Битово»... Доволен, сержант?
– Что ж вы сразу не сказали?
– А чего ты сразу за «пушку» хватаешься? – вопросом на вопрос ответил Рома.
И освободил сержанта от наручников.
– На! – Рома сунул ему в руки свое удостоверение. – Изучай, не фальшивое...
– Да я верю... Куда вы направляетесь?..
Это Рома и сам не прочь был бы узнать...
– В командировку! Для выполнения особо важного правительственного задания.
Он нес белиберду, а сам пытался вспомнить...
Майор Круча был в отпуске. За него остался Федот. Вчера под его руководством ходили брать одного урку. Этот чудак на букву «м» с зоны ноги сделал, в Битове осел. А зря... Взяли беглеца. Его в кутузку, а сами в кабинет к Комову, успех обмывать.
«В отпуск хочу», – скорее в шутку, чем всерьез, заявил Рома.
«Хотеть не вредно», – хмыкнул Эдик.
Его нисколько не трогали страдания молодого опера.
«Пардон, вы ошибаетесь, – тускло посмотрел на него Лозовой. – Хотеть – это как раз вредно. Вот я в отпуск хочу, а меня не отпускают. Может, у меня от этого давление за двести перевалило...»
«Давление в чем? В этих?..»
«Ага. И в этих, между прочим, тоже. У нас в Семиречье знаешь какие девки? У-у, кровь с молоком...»
«И все медсестры...»
«Почему медсестры?»
«Ну тебе ж, брат, давление сбить надо...»
«А, ну да, надо...»
«В столице, значит, медсестер не хватает, – недоверчиво покачал головой Саня. – Ну ты, Рома, трепач. В Семиречье ему надо ехать, белковое давление сбивать...»
Да, трепался Рома. Под настроение. Да только получилось – треп в руку. Под занавес застолья начальник отдела появился, подполковник Хлебов.
Первым поднялся Федот, за ним отдали начальнику дань вежливости и все остальные.
«Хорошо сидите», – недовольно покачал головой Хлебов.
«Разве сидим? – удивился Рома. – Вы же видите, товарищ подполковник, мы уже стоим...»
«Это теория относительности, Лозовой. Вы стоите. Но на самом деле сидите. За водкой. Хорошо, что не на нарах...»
«Тьфу ты!.. Типун вам на язык, Леонидыч!»