Даже составлять собрания анекдотов поклонники этого самобытного жанра во многом побаивались, а уж публиковать тем более. Так, например, драматург А. Н. Островский, автор пьес «Гроза», «Бесприданница» и других шедевров, долгие годы собирал анекдоты, но не мог даже и подумать, что они когда-нибудь появятся в печати. Какие-то крохи из коллекции драматурга в 1961 году были включены в состав сборника «Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века» (М.-Л, 1961).
Пример с коллекцией анекдотов А. Н. Островского далеко не случаен. Это связано с общей весьма грустной тенденцией: корпус русского народного анекдота до сих пор не собран и не систематизирован.
Однако помимо народного существовал еще и анекдот литературный, историко-биографический. Вокруг него в русской культуре второй половины XVIII – первых десятилетий XIX веков была образована богатая и разветвленная традиция.
Были созданы целые циклы текстов, возник и утвердился круг блистательных рассказчиков и острослов. При этом важно помнить, что народный анекдот принципиально анонимен, он не имеет и не может иметь авторов. Литературный же (исторический) анекдот, несмотря на устную форму бытования, практически всегда имеет авторов и располагает целыми авторскими стилями.
В 1820-1830-е годы было предпринято несколько попыток запечатлеть в письменной форме феномен русского литературного анекдота. Первым это сделал А, С. Пушкин в записках, названных им «Table-talk» («Застольные разговоры»). Это первый опыт фиксации русского литературного анекдота. Причем А. С. Пушкин, как завзятый фольклорист, после каждого анекдота указывал, от кого он был им записан.
Пушкин, как видно, готовил эту коллекцию к публикации в своем журнале «Современник», поэтому он стилизовал тексты анекдотов, сглаживал «острые углы».
Еще в 1812 году начал записывать анекдоты П. А. Вяземский, создавая попутно и портреты рассказчиков и острословов. Через несколько десятилетий работы явилась его монументальная «Старая записная книжка». Собирая эту громадную коллекцию анекдотов, Вяземский явно имел в виду публикацию. Во всяком случае анекдоты, вошедшие в «Старую записную книжку», во многом лишены остроты и своей первозданной грубости.
Была также предпринята еще одна попытка закрепления на бумаге русского литературного, историко-биографического анекдота. Это коллекция Н. В. Кукольника, поэта, драматурга, романиста. Благодаря своим трагедиям, исполненным верноподданнического духа, он был официально признан самим императором Николаем I. Одновременно с этим Кукольник составлял коллекцию анекдотов, хотя на опубликование их никоим образом не рассчитывал, и анекдоты у него представлены в их первозданном виде: живые, точные, сочные, подчас грубоватые. Поэтому коллекция Кукольника имеет особую историко-литературную ценность. Она включена в настоящую антологию почти целиком, с отдельными купюрами во второй части.
В пушкинскую эпоху анекдот, пожалуй, пережил на русской почве высочайший свой расцвет. В самом деле, он запечатлевал целый срез дворянского быта, и при этом весьма значимый, поднимался до высокого литературного ряда (как рассказчики и собиратели анекдотов блистали А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, Ф. И. Тютчев, Н. В. Гоголь, Н. В. Кукольник и другие), непосредственно проникал в ткань художественных текстов и, наконец, чрезвычайно ценился как особый род исторического свидетельства.
Братья Гонкуры некогда образно заметили, что анекдот есть мелочная лавка истории. Сказано очень метко.
Анекдот всегда представляет частное событие, случай (безымянен ли он или связан с известным лицом – это в общежанровом плане принципиального значения не имеет), который оказывается барометром, указывая на «температуру» общества, выступая как показатель нравов.
В анекдоте в обязательном порядке должны соединиться внешняя точность (даже доскональность) и внутренняя значительность. Это сочетание как раз и обеспечивает роль анекдота как особого рода исторического документа, открывающего важное через мелкое, тенденцию – через деталь. В крупной идеологической конструкции, отличающейся внешними масштабами, в парадном портрете, поражающем великолепием, анекдот чувствует себя не очень уютно – он там часто неуместен. Но если важно показать жизнь общества изнутри, если необходимо высветить бытующие в нем привычки, представления, вкусы, а также скрытые стремления, то тут-то и не обойтись без анекдота, тут-то он и выступает на правах исторического свидетельства.
Причем и в фольклорном, и в литературном, историко-биографическом анекдоте на самом деле совершенно не важно, произошло ли в действительности то, о чем повествуется: не важно, что так было, а важно, что так могло быть.
Анекдот в первую очередь представляет интерес как живая, колоритная подробность, как показатель того, о чем же судачат в салоне, в дружеском кружке, на улице.
Можно