В троллейбусе был скандал.
Я так и не узнала точно, что произошло. Там ехала цыганка с цыганчатами – может, они обидели эту тетку, или тетка сама на них взъелась, но когда открылась дверь, цыганчата посыпались, как из мешка, а тетка выскочила на тротуар и закричала не своим голосом:
– Заберите этих щенков! Чтобы они сдохли! Чтобы вы все повыздыхали!
У меня всегда мурашки по коже, когда кто-нибудь так кричит. Вот у нас биологичка тоже… Когда она начинает орать, мне хочется не то убежать и спрятаться, не то вообще исчезнуть и не жить на свете. Ненавижу биологию.
А эта тетка кричала стократ хуже биологички. И мне захотелось не спрятаться, а… Сама не знаю. Подойти и встряхнуть ее за воротник? Так я и до воротника не дотянусь, она здоровенная, а я – от горшка два вершка.
Вся толпа от этой тетки брызнула в разные стороны. А я наоборот. Я к ней подскочила, и…
Мне расхотелось ее трясти. Она же только пуще разозлится. Поэтому я просто посмотрела ей в глаза и сказала:
– Нельзя так злиться. Нельзя!
И провела рукой, как будто вытирая запотевшее стекло.
И вот тут меня мурашки пробрали от затылка до пяток и в голове что-то сжалось. Сама не знаю, как так вышло. Тетка перестала кричать: глаза у нее раньше были мутные от ненависти, а теперь стали нормальные. И она заморгала, будто проснулась. Будто с нее сдернули черное непрозрачное полотнище, и она увидела фонари вокруг, людей, меня…
Тогда я быстренько повернулась и, чтобы не видеть здесь никого и чтобы меня не видели, побежала по улице домой. Подумаешь – две остановки.
Сердце во мне колотилось как бешеное: я всегда, когда влезаю в какой-нибудь скандал, потом жалею. Ну что мне было нужно от этой тетки? Она же не на меня кричала?
С неба по-прежнему что-то сыпалось, и я постепенно начала остывать. Фонари отражались в мокром асфальте, получалось два ожерелья огней – одно в небе, другое под ногами. И я совсем было успокоилась, как вдруг заметила, что он за мной идет.
Сперва почувствовала – что-то не в порядке. Оглянулась раз – идет. Два – идет, не отстает.
Тогда я нарочно перешла улицу и заглянула в хозяйственный магазин. Долго ходила там вдоль прилавков, спрашивала, что сколько стоит, уже всем продавцам надоела. Прошло минут двадцать. Я выхожу…
Опа! А он стоит у ларька напротив и делает вид, что минеральную воду покупает.
Сначала я испугалась. А потом глубоко вдохнула и подумала: ну чего мне бояться? Еще не поздно, улица людная, народу кругом полно, вон менты на машине поехали. Что он мне сделает, старикашка?
Ему с виду было лет сорок. Плечистый, высокий, но не качок. Бородка аккуратная, коротко подстриженная. Пуховая куртка. Так посмотришь – вроде приличный человек. Ну чего он ко мне привязался?
К тому времени у меня плечи устали – сил нет. И живот потихоньку начал болеть от голода. Я за весь день только и съела, что бутерброд с сыром и «Чупа-чупс» в столовой.
И ноги озябли в сырых ботинках. Надо было идти домой, тем более что в шесть часов придет мама и, если меня не будет, закатит скандал.
С другой стороны, фонарь у нас во дворе третий день не горит. Подъезд может оказаться пустой. И лифт. Что, если этот дядька за мной в лифт полезет?
Может, подождать маму у гастронома на углу?
И тут меня зло взяло. Ну с какой это радости усталый, измученный, голодный человек, у которого еще уроки не сделаны, должен полчаса торчать под дождем потому только, что за ним увязался незнакомый хмырь?
Я развернулась и пошла ему навстречу. Думала, он отведет глаза и пройдет мимо – так нет же, смотрит прямо на меня!
– Чего надо, дядя? – спросила я довольно грубо. А как с ним еще прикажете разговаривать?
Думала, он сделает большие глаза, мол, что такое, с чего ты взяла, иду, мол, по своим делам… Но он даже притворяться не стал:
– Поговорить надо.
От такой наглости я опять немножко струхнула. А в следующую секунду он как схватит меня за локоть, как дернет куда-то – я еле на ногах устояла. А может, и шлепнулась бы, если бы он меня не держал.
А в это время мимо проскочил троллейбус на полной скорости, в лужу колесами – плюх! И то место, где я только что стояла, обдало грязной водой, будто из поливальной машины.
Этот дядька меня отпустил.
– Пойдем? – говорит.
Я поправила рюкзак – он уже к тому времени килограммов сто, наверное, весил. Ну что делать в такой ситуации?
И побрели мы рядышком. Вернее, я пошла, как ни в чем не бывало, домой, а он со мной – шаг в шаг. Не отстает. Молчит.
Я не выдержала.
– Ну говорите, – говорю.
– Что?
– Говорите. Начинайте.
– Да я не знаю, с чего начать…
Как-то очень