Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом истории. Александр Никитич Севастьянов

через несколько дней после одобрения британского мандата в Лиге Наций, Хаим Вейцман направил Черчиллю поздравительное письмо. «Мы передаем вам и всем, кто связан с вами в Министерстве по делам колоний, – писал Вейцман, – нашу самую искреннюю благодарность. Сионисты во всем мире глубоко ценят постоянную симпатию, которую вы всегда проявляли по отношению к их законным чаяниям, и ту огромную роль, которую вы сыграли в обеспечении возможности воссоздания национального очага еврейского народа в Палестине на основе мирного сотрудничества со всеми, кто живет на этой земле»» (102—111).

      Итак, настойчиво преследуя заветную цель, не кто иной, как именно Черчилль сумел сделать ситуацию необратимой, используя для этого все мыслимые средства. Даже сегодня, зная всю дальнейшую историю Палестины, Израиля и вообще арабо-еврейских отношений вкупе со всем комплексом международных последствий оных, нелегко определить, что в позиции, в аргументах Черчилля было продиктовано искренними иллюзиями и тем, что я определил как мифологию еврейства, а что являлось откровенным умышленным обманом и ловким лицемерием. Легко представить, как непросто было разобраться во всем этом современникам, депутатам палаты общин в частности. Что ж, это позволяет и нам вслед за Вейцманом воздать должное талантам Черчилля как оратора, политического манипулятора и, главное, бойца. Что было, то было, не отнять.

      * * *

      Прогрессирующее возрастание численности и удельного веса евреев в Палестине, в полном соответствии с планом сионистов, стало главным залогом создания на этой земле еврейской государственности. К 1937 году, когда развернулась новая страница израильской эпопеи, еврейская община уже выросла с 80 до 380 тысяч человек и продолжала расти, особенно за счет польских и германских евреев, стимулированных к переселению политикой нацистов. Это вынуждало британское правительство определиться по отношению к новой реальности, поскольку до того речи о создании в Палестине еврейского государства напрямую никогда не шло. Даже в пресловутой Декларации Бальфура.

      И вот, «12 марта 1937 года Черчилль был вызван для дачи показаний в королевскую комиссию по Палестине. Эта комиссия была известна как комиссия Пиля, поскольку возглавлял ее лорд Пиль, бывший министр по делам Индии. Целью слушаний в комиссии было определить характер британских обязательств по отношению к евреям и арабам и выработать предложения о будущем подмандатных палестинских территорий… Черчиллю было задано более ста вопросов. Его ответы дали точное представление о его взглядах на то, каким должен был быть еврейский национальный очаг в Палестине, как он исторически развивался и каким Черчилль видел его будущее» (141—142).

      Как и в далеком уже 1922 году, Черчиллю спустя пятнадцать лет снова пришлось преодолевать, ломать враждебное отношение к сионизму британского истеблишмента, своих собратий по классу и по крови, чтобы пробить, успешно пролоббировать