Центурион Авдий Паулин – главный ожидатель сенатора – почти весь день провёл в бездействии и душевной смуте.
Ему не сиделось в своим командирском шатре; он то и дело выходил наружу: в очередной раз осматривал лагерь своей центурии – всё ли в норме – заглядывал в палатки, переговаривался с солдатами, отвечал на вопросы, большей частью, об одном – скоро ли?… Наблюдал, как идут тренировки на плацу. Проверял чистоту вокруг кухонного навеса, складов, палаток, отхожих мест… Всё было в идеальном порядке, все знали, кто приезжает.
Он часто поглядывал из-за земляного вала – ограды лагеря – на широкий пустырь, за которым распластывалась песчаная отмель морского побережья. Там же начиналась дорога к Датниону.
Дорога – громко сказано; просто прибитый копытами-колёсами жёсткий грунт, неглубокая колея, прокинувшаяся вдоль берега, мимо отмытого волнами орехового песка, мимо вросших в землю белесых валунов, мимо слоистых скальных береговых обрывов, между холмами, покрытыми на склонах скудной травой и тускло-зелёными колючими клоками шиповника и тамариска, вдоль небольших, но приятных взору компаний финиковых пальм, акаций и олеандров в пологих низинах.
На пустыре маячили два легионера, не сводящих глаз с дороги. При появленьи гостей они мигом сообщат ему, он поспешит туда для встречи. Сенатор должен увидеть его первым из встречающих. Знак уважения. Тем более, что гость был не просто сенатор, а родной дядя Авдия Паулина по материнской линии. Последний раз он виделся с ним в Риме десять лет назад совсем молодым командиром контурбения в легионе Симеона Лея, перед походом в Сирию.
И вот – по прихоти судьбы – вдалеке от Рима, странная встреча по совершенно неожиданному поводу. Или, может быть, всё-таки – слегка ожиданному? Для сенатора. Его прощальные слова, там, в Риме… Загадочные слова.
Авдий приблизился к поднятой на бревенчатых столбах плошадке часового, вопросительно кивнул ему. Тот тряхнул головой в ответ – ничего нового.
Лагерь его центурии был разбит на пологом холме, оттуда прекрасно обозревались окрестности.
Двенадцать больших палаток, командирский круглый шатёр, навес для кухонных столов, выровненный, очищенный от травы плац для боевых тренировок и общих сборов.
Лагерь по квадратному периметру был окопан рвом, глубиной в три локтя, обложен земляным валом, из которого наклонно торчали неровные, но частые и хорошо заострённые колья, срубленные из окрестных акаций.
Не идеальное, но достаточно серьёзное препятствие для возможного вражеского нападенья. Обезопасить свой лагерь – первейшее дело; для этого легионеры никогда не жалели ни трудов, ни времени.
По двум противоположным углам – отёсанные столбы; на них – площадки для часовых с навесами. Всё, как предписывалось неукоснительным армейским законом.
Авдий опять скользнул взглядом по пустырю, по дежурящим там солдатам. Ждут.
Слева виднелось небольшое селенье. Пустырь сужался и впадал в кривую, узкую улицу. По обе стороны стояли без порядка-сообразья приземистые жилища овальной и прямоугольной формы, построенные из глиняного с рубленной соломой кирпича-самана либо из плетённых ветвей, обмазанных глиной; с плоскими крышами и крошечными окошками под ними. Три-четыре десятка полулачуг-полудомов. Некоторые жилища побогаче, попросторней. Рядом с ними – загончики для коз и овец, оградки для домашней птицы, клочки ухоженной земли, маленькие садики.
Обитатели селенья – рыбаки и земледельцы: египтяне, ливийцы, берберы, потомки греков. Когда центурия пришла сюда и разбила лагерь, селяне со страхом ожидали самого худшего от вооружённых римлян. По правде, у них были к тому причины. Но вскоре привыкли (Авдий строго пресекал мародёрство и насильничество) и даже стали получать некоторую выгоду от продажи легионерам продуктов своего труда: коз и овец, кур и цесарок, пойманной рыбы, фисташек, слив, даже, в небольшом количестве, не очень добротного, кислого вина.
Авдий направился к противоположной стороне лагеря. Мимо белесых, с зольными пятнами, солдатских палаток, мимо своего бурого шатра и другого, такого же, только новенького, недавно разбитого для почётного гостя. Невдалеке от второй наблюдательной площадки стоял крытый фургон на колёсах.
Это внушительное, нелёгкое сооружение, рассчитанное на упряжку двоих или даже четверых лошадей, не было необходимостью для простого походного лагеря. Но центурия Авдия Паулина пришла сюда и расположилась здесь по причине совсем не простой.
Фургон был прочной коробкой, сбитой из деревянных досок, обшитой снаружи плотной воловьей кожей, а изнутри драпировочной тканью. Там было нежарко летом и тепло зимой. Просторная кровать, стол, изящные шкафчики для посуды, одежды, всякой всячины, потребной для удобного жилья. Два небольших створчатых окошка по сторонам. Крепкая дверь с наружным и внутренним запором.
Фургон предназначался для важных гостей Симеона Лея.
По приказу легата, а легат, сдаётся, тоже выполнял чьё-то пожеланье (уж не сенатора ли?), они привезли его сюда из Датниона. Он долго стоял