В детстве Эржбета с братом и другими детьми излазали его вдоль и поперек, вопреки наказам матери и запретам отца. Они ловили на склонах нарядных узорчатых ящериц и ели землянику. Маленькая боярыня всегда отпускала любую пойманную ею живую тварь, а вот Марку… Хорошо, если он удовлетворялся отброшенным ящерицей хвостом, но иногда маленьким пленницам приходилось расстаться с жизнью в руках гадкого мальчишки.
Ноги Эржбеты до сих пор хорошо помнили склон. Она спускалась уверенно, изредка оскальзываясь. Когда нога вдруг лишалась опоры, боярыня сразу валилась назад себя, припадая спиной к склону, чтобы не скатиться вниз кубарем. Так она достигла дна. Здесь убранный свежим снегом овраг выглядел неузнаваемо. Покрутившись немного, девушка нашла удобное место, чтобы начать путь наверх. Руками она цеплялась за пожухлую сухую траву. Подол длинного платья был удобно заткнут за пояс, чтобы не мешался. Когда уставала, девушка прочно становилась на колени, переводила дух, а затем снова лезла вперед.
Выбравшись, беглянка огляделась. Ее дома позади и вовсе не было видно. Секунду постояв, Эржбета размахнулась и бросила в овраг связку ключей. Тихая, полная снега белая мгла поглотила ее жертву так же, как и крепость ее отца, как и весь остальной мир.
Девушка сделала несколько шагов. Впереди черной голой стеной стоял облетевший лес. И ни души не было вокруг. Внезапно над холмами послышался волчий вой. Эржбета уже собиралась подать голос, призывая своего спасителя, но услышала конскую поступь. Из белесой дымки выплыл к ней по краю оврага силуэт черной лошади с всадником. Конь шел упругой рысью, и свежий снег тихо шуршал у него под ногами.
– Ну, здравствуй, красавица, – подал голос мужчина в плаще, и боярыня сразу узнала его.
– Здравствуй, господарь мой.
Подъехав вплотную, Владислав резким движением подхватил девушку и усадил в седло перед собой.
– Это сейчас господарь, а совсем скоро мужем звать будешь.
Он улыбнулся и жадно поцеловал ее в губы. Эржбета почувствовала, как сильно он замерз, ожидая ее.
– Ну что, вижу, добром тебя твои родичи не отпустили. Что ж так? Пожалели для меня, для господаря своего?
– Не суди их за это, прошу тебя. Отец мой стар, а брат еще ума не нажил. Оставь их.
– Что же я, родственников своей будущей жены не помилую? – он прижал ее к себе покрепче и закутал в свой тяжелый меховой плащ. – Ну, готова ты ехать в свой новый дом?
– Готова, – выдохнула боярыня, но вдруг помрачнела. – Только я ничего с собой взять из отчего дома не сумела. Промотал братец все мое приданое.
Владислав рассмеялся.
– Неужели ты думаешь, что я на твой ларец польстился? –