– Леди Гренвилл журналистка. Подумай, в каких мерзких местах ей приходится бывать, чтобы собрать материал для своих историй. А сигары она может курить, потому что у нее крепкий желудок. Если бы у тебя был такой же, ты бы так не мучилась тогда.
– А о дяде Вире она напишет, как ты думаешь?
– Поживем – увидим, – пожала плечами Элизабет. – Следующий номер «Аргуса» придет послезавтра.
Эмили и Элизабет знали, что журнал на самом деле принесут не раньше четверга, так же как и то, что после этого ему, прежде чем попасть в кучу под лестницей, предстоит пройти через множество рук, начиная с дворецкого. Сестрам до этого счастливого момента придется ждать еще как минимум неделю. А в список периодики, из которой дядя Джон выбирал материалы для чтения вслух, «Аргус» не входил. Он не читал им даже роман «Фиванская роза». Героиня, по его мнению, была «слишком разбитной» – это было самое мягкое определение, – что могло оказать неблагоприятное влияние на неокрепшие умы юных леди.
Лорд Джон Марс получил бы настоящий шок, узнай, как сильно хотят дочери брата его жены быть похожими на вымышленную Миранду. А если бы он узнал, как они относятся к порочному герою романа Диабло, это закончилось бы еще хуже. Лорд Марс, скорее всего, решил бы, что они повредились рассудком от горя, и послал бы за доктором.
Однако Элизабет и Эмили, несмотря на свой юный возраст, научились переносить многое. Они уже успели пережить потерю близких, каждая из которых наносила болезненный удар и вызывала острое чувство злости. Именно злости, потому что отец утверждал: испытывать гнев в таких обстоятельствах естественно. Со временем злость смягчается, а острое ощущение горя постепенно сменяется простым сожалением. Сейчас, спустя два года после кончины обожаемого отца и почти восемнадцать месяцев со смерти малыша, как в семье называли Робина, естественный в молодости интерес к различным сторонам жизни у Эмили и Элизабет начал возвращаться.
Мир вокруг больше не был в исключительно черных тонах. Небосклон порой затягивали темные тучи, но проглядывал и солнечный свет. И одним из ярких лучей этого света для сестер был их опекун, сообщения о различных происшествиях с участием которого компенсировали им полное отсутствие чего-либо интересного в Блэкслее.
– Бьюсь об заклад, в половине писем, полученных тетушкой Доротеей, рассказывается о дяди Вире, – сказала Элизабет и тяжело вздохнула, представив, как долго придется ждать.
– Не думаю, что эти кумушки могут сообщить что-то, о чем не пишет «Сплетник». Все они получают информацию из вторых, а то и из третьих рук. – Эмили внимательно посмотрела на сестру. – И сомневаюсь, что папа одобрил бы наш интерес к почте тети Доротеи. Мы не должны даже помышлять об этом.
– А я не думаю, что он одобрил бы то, что нам ничего не рассказывают о нашем опекуне, – парировала Элизабет. – В конце концов, это неуважение к памяти папы. Ведь опекуна назначил он. Разве не так? Вспомни, как отец, читая письма друзей, смеялся