Переступив с ноги на ногу, Кракен грозно встопорщил перья на загривке: нет, никто пока больше не претендует на это тело. Вот и хорошо. Потому что он терпеть не мог, когда ему мешали. И не задумываясь пускал в ход тяжёлый прочный клюв, которым легко раскалывал орехи, а при случае мог дробить и кости. Оглядев ещё раз горизонт и близлежащие окрестности, он привёл загривок в нормальный вид. Нет, никто из огромного чёрного замка выйти и что-то сделать с трупами не торопится. А коллеги-конкуренты облюбовали себе каждый другие тела, поодаль: благо, этого добра на обширном пространстве равнины хватает.
Он посмотрел вниз. Отлично, вот и лицо, откуда обычно удаётся выклевать особо сочные и мягкие кусочки. Но что-то с этим лицом… не так. Не найдя на привычном месте ноздрей, и придирчиво повыбирав, он наконец клюнул – в то место, что всегда считал деликатесом: в глаз.
Тьфу! Что за гадость ему попалась?!
Это, конечно, не человек, да и вообще ни на что из того, что он пробовал до сих пор не похоже, но…
Но по-идее предполагается, что всё, сделанное из мяса, что летает, ходит, ползает и просто существует на этой земле – съедобно! Для него. А тут…
С отвращением поперебирав в клюве то, что удалось вырвать с первого раза, Кракен оказался вынужден выплюнуть это обратно.
Не-ет, это не мясо! Это, это… Какая-то странная субстанция: мало, что волокнистая, и до жути жёсткая, так ещё и с отвратительным привкусом аммиака – словно труп кто-то специально обо…ал! А ведь это невозможно. Кракен сам видел, как упал, пронзённый стрелой, этот странный… назовём пока условно – нечеловек, и больше к нему никто не приближался. Да, странно, странно…
Нужно попробовать клюнуть и в другие, не защищённые одеждой, или доспехами, места. Может, у этого странного создания просто глаза так устроены?
Однако это тоже не помогло.
Ни кусок ноги, ни кисть руки, сжимающая странный узкий меч, ни обнажившаяся при падении часть живота по вкусу и консистенции от первого куска ничем не отличались. Б-р-р!.. Мерзость. Кракен, конечно, не слишком разборчив или брезглив, но тут…
Нет, пусть это ест кто хочет. Например, гиены. Кроты. Или крысы – говорят, они как раз и славятся тем, что питаются любой, даже полусгнившей, падалью. А он…
Всё-таки родовая, да и личная гордость есть и у него.
Да и опасно: мало ли… Потом будешь страдать несварением желудка, или коликами в кишечнике. Весь опыт предыдущих трёхсот лет жизни предостерегал его от того, чтоб утолить обычный, а вернее, уже достаточно сильный, голод – этим!
Оглянувшись вокруг, он заметил, что из всех его соплеменников лишь старый Розенкат ещё пытается что-то из своего трупа выклевать. Остальные же сидят на телах с не то удивлённым, не то – возмущённым видом, а некоторые – уже явно готовясь улететь прочь! И в этом имелся смысл: если эти странные создания, бегущие на юг, будут снова нападать на людей, живущих не в такой вот твердыне-крепости, а в обычных посадах или селеньях, то обычные, в-смысле, людские, трупы – точно появятся. Значит – на юг! И он не против первым подать пример.
С возмущением каркнув, он снова расправил пятифутовые крылья, и, мощным ударом когтистых лап оттолкнувшись от неприветливой груди, унёсся прочь: туда, куда, собственно, и бежала до этого вся эта огромная орава несъедобных монстров – к плодородным пахотным землям, к стадам, лугам и полям. К обильному на дары природы приветливому сердцу лежащей за крепостью страны.
Может, все эти монстры и правда убьют несколько людей.
И тогда удастся высмотреть какую-то более привычную и съедобную…
Пищу!
Набат в какой-то степени оказался лорду Дилени кстати.
Он вовремя вырвал лорда из лап очередного мерзкого кошмара: битвы с кем-то неописуемо уродливым и смертельно опасным: когти, клыки, оскаленные нечеловеческие рожи, загребущие мускулистые конечности – твари наседали на него со всех сторон, вопя, воя и рыча, да ещё обдавая зловонным запахом из разверстых пастей… И в середине всего этого кошмара, словно воплотившего одну из сцен искушений святого Антония – он, рубящий и колющий из последних сил окружившие плотным кольцом волосатые, и остро воняющие мокрой свалявшейся шерстью, потом и мочой, лохматые тела-туши!..
С другой стороны, полностью придя в себя, отбросив поскорей опасности кошмара и оценив опасности действительности, но не мог не порадоваться хотя бы про себя: если с кошмаром и его порождениями не больно-то повоюешь, и ему, вероятней всего, пришлось бы опять погибнуть в муках, чтоб проснуться, здесь, наяву – всё по-другому.
Есть реальный враг, которого, как он знал по предыдущим столкновениям, можно убить! Осталось лишь выяснить, кто это будет на этот раз.
Вбежал адъютант, он же и личный денщик: сержант Буттерс,