Предисловие
В детстве каждый год девятого мая мы с дедом-ветераном и отцом отправлялись к Большому театру. Слушали песни военных лет. Тогда многие свидетели Великой Отечественной ещё были живы. Мы покупали цветы и дарили их участникам войны. Поэтому меня сильно взволновала фраза «При хорошем исходе у нас будет новый Бреттон-Вудс, а у вас – новый День Победы» из книги Виктора Пелевина «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами». Пропустив ее через себя и представив, каков он наш будущий День Победы, я ответил на этот вопрос. Меня он больше не беспокоит. А что касается нового Бреттон-Вуда, то мне до него нет никакого дела. Да и вам, думаю, тоже.
В книге использованы фрагменты аллегорической повести «Желтая стрела» В. Пелевина, повести «Собачье сердце» и романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, речей К. Эрнста в Каннах в рамках MIPCOM-2011 и А. Навального на митинге за свободный Интернет, стандартной речи директора школы для выпускников (из Интернета), «Песни о далекой родине» Р. Рождественского, романа «Теллурия» В. Сорокина, текста «Манифест футуризма» Ф. Т. Маринетти, песенки «Чунга Чанга» Ю. Энтина, поэмы «Мертвые души» Н. В. Гоголя, романа в стихах «Евгений Онегин» А. С. Пушкина.
1
Они покорно выполняют наши капризы и морально стареют день ото дня, не ожидая от нас никакой благодарности. Мы называем их бытовыми приборами. Но задумывались ли мы, что в них есть некое подобие жизни, что они имеют свои мысли, свои мечты? Нет. Мы относимся к ним как потребители. Тихо стоя в углу, они ничего не требуют от нас. Они наши рабы и отдают нам всё своё время и энергию. Не пора ли устранить эту унизительную дискриминацию? Почему бы не подарить свободу бытовой технике? Как долго человечество будет продолжать этот бессовестный грех? Да отсохнет рука того, кто швыряет надоевшую кофемолку в мусорное ведро! Но что это? Один из этих услужливых приборов стонет возле помойки! Настольный диспенсер для воды или в простонаречии кулер. Несчастный. Давайте скорее подойдем к нему.
«УУУ, гляньте на меня, я погибаю. Ветер в подворотне ревёт мне отходную, и я вою вместе с ним. Боже мой, какая мука. Мне теперь очень грустно. Но слезами горю не поможешь. Пропал я, пропал. Негодяи – служащие офиса Службы Внешней Разведки – угробили меня. Перегоревший блок питания ноет нестерпимо. С такой поломкой полагается лежать в фирменном сервис-центре, принимать помощь от квалифицированных техников. Меня же вынесли на задний двор, поставили у помойки, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчётливо: вечером приедет мусоровоз, дворники ухватят меня за белые бока и кинут в контейнер. И как быть? Куда идти? Стоял я в приёмной. Никому не мешал, давал служащим живительную влагу. Теперь пришёл мой час. Придётся смириться с судьбой. Но дух мой ещё не угас. Живуч дух кулера… Дворники из всех служащих – самая гнусная мразь. Человечьи очистки, низшая категория. Другое дело – завхозы. Например, покойный Станислав Сергеевич с Малой Лубянки, царство ему небесное. Скольким кулерам он жизнь спас! Вот бывало, говорят старые кулеры, придёт он в офис и всех барахлящих к себе забирает. Всем помощь оказывал. Никого на помойку не отправлял. А нынешний даже близко не подойдёт, так с полутора метров посмотрит и говорит: „О-о-о! Это на выброс“. Но что я слышу? Грохот сапог. Они идут за мной. На душе так больно и горько, до того одиноко и страшно. Боже, сделай что-нибудь! Но это не дворник. Это незнакомец. О, мой властитель! Глянь на меня. Я умираю».
– Бедняжка, – послышался отрывистый голос незнакомца. Он сверкнул хромовой оправой очков и наклонился к кулеру. Пытливо глянул ему на электронную панель и провёл рукой в перчатке по белому корпусу. Кто этот спаситель? Что за человек? Никто иной как Филипп Филиппович Женский, начальник Отдела Технических Разработок ФСБ.
Услышал Господь молитвы диспенсера, свёл с единственным служащим в Конторе, кто видел в бытовых приборах жизнь, кто не мог равнодушно пройти мимо гнетущей несправедливости. Повезло кулеру. Родился под счастливой звездой. Иначе… Начать свой путь на китайской фабрике, пронестись в темном контейнере сквозь бесконечную пустоту евразийских пространств, пройти через тысячи кубометров складов, и всё только для того, чтобы угаснуть на отвратительных останках вчерашнего супа? Это было бы настоящей трагедией.
2
Женский имел в Конторе кличку Профессор. Да, и в подобных серьёзных учреждениях людям дают неофициальные прозвища. Более того, это даже стало традицией. Если и наградит кого словцом российский народ, то пойдёт оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай своё прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наёмную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё своё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица.
А уж куды бывает метко всё то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племён, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять