В один прекрасный момент периода «несколько за пятьдесят» начинаешь понимать, что ничего уже не будет, а то, что начато – можно и не успеть закончить, чтобы порадоваться оному. Как-то уже не ощущается будущее, не строятся планы, а если и строятся, то с оговоркой – если успею….
Если посмотреть на себя со стороны, то у меня все распрекрасно – есть хороший дом, хорошо оплачиваемая работа, умница дочь, две маленькие внучки, еще, слава Богу, жива мама, замечательные друзья, сад с розами, кошки, которые настаивали, что они должны жить именно у меня, и чудный бежевый лабрадор Мартин – подарок друзей, единственное зверье в доме, попавшее ко мне в некоторой степени официально… Что еще надо, чтобы встретить старость!
Но – дом не достроен, перманентный ремонт забирает все деньги моей зарплаты и все остатки нервов, дочь живет далековато и с внучками приезжает редко, на мне одной забота о саде, животных, машине…. Дочь живет своей жизнью и не очень-то интересуется моими заботами…. Хотя иногда делает вид. Работа, вроде, как раз по мне…, но эту работу я получила всего три года назад, а надо бы лет на пятнадцать раньше, когда еще жив был муж, и я еще что-то хотела от работы, кроме денег… Одиночество, постоянное перенапряжение, куча решений, которые я должна принимать, ежедневно и ежечасно, а решать уже ничего не хочется! Переусталость, постоянная слабость, головная боль, тоска… «И ску…, и гру…, и некому ру…».
Уныние, мерзкая плаксивая жалость к себе накатывается обычно по дороге с работы. В остальное время мой мозг занят. Я еду домой и это не лучшее настроение за рулем! Надо как-то выбираться. Опять. И ведь я все прекрасно понимаю и даже учу других. Учу, что счастье – это штука, которая живет внутри! Всегда! Выдается всем в огромных объемах, принимает разные варианты ощущений – радости, участия, любви к родным, к дому, к запахам, к лету, к снегу, к маме…
Густые кипы зелени деревьев в парке на фоне упавшего темно-голубого неба, птицы, теплый тугой ветер весны – можно было захлебнуться… Ощущение полной гармонии мира! Огромные крылья за спиной. Полеты во сне. Весь этот дивный дар дается нам при рождении…
А потом тебя обижают, и ты обижаешься. Потом что-то недодали, недопоняли, не погладили или погладили против. А, главное – додали, допоняли, погладили кого-то другого – пусть даже правильно и вовремя! А мы заметили, зацепило, погрустнели, занесчастились, внутри завелась гадость, и шагреневая кожа счастья начала скукоживаться, морщиться, уменьшаться от каждого ощущения себя несчастным, обделенным, обиженным, иногда даже просто безрадостно уставшим.
Что-то пошло не так – слышен хруст сжимающегося счастья. Обидели – еще хруст…. А вроде как по делу обиделся. … А скоро уже и не слышно. И даже радость новой весны, прозрачности моря, густоты неба – все, скорее, ощущения по памяти! Из прошлого…. Они не сбивают с ног, так – констатация факта…. Просто приятный релакс. Ненадолго.
И большинство из нас подходит к возрасту «за» с таким маленьким клочком этого счастья, что его уже и не найти в куче накопленного расстройства, усталости, груза ответственности всякого рода, жалости у себе, а то и вообще откровенной гадости!
Но оно ведь есть, оно никуда не исчезает совсем! Просто закопано, запылено, усохло! Его надо вытащить, постирать, встряхнуть, заполнить ветром и солнцем….
И самое печальное. Очень мы все умные – особенно я… А вот способа как все вернуть не знаю.
Темнота, снег усиливается, легкий мороз, потоки реагентовой жижи на дороге. Мимо проносятся джигиты на небюджетных автомобилях, обдавая машину тучами темных брызг. Дворники деловито елозят по стеклу в попытке расчистить постоянно окатываемое грязью стекло. «И ску…, и гру…, и некому ру…».
Наконец, подъезжаю к дому, ставлю мою Сандеру, обзываемую «Санькой» в гараж, вхожу в дом и… – тридцать килограмм отчаянного, захлебывающегося, визжащего лабрадорского счастья окатывают меня с ног до головы! Лобастая голова бодается и ласкает, глаза ищут глаза, лижутся руки и все, что можно достать открытого (напрыгивать строжайше запрещено), хвост вообще скоро оторвется, если там, конечно, мозоль не наросла… Надо проверить! Обнимаю Мартина, пытаюсь успокоить… Я с тобой! С тобой! Позади его вихляющего зада, кругами, задрав трубой хвосты, ходят коты, вернее один кот и две кошки… Кот, именуемый Стэнли Кубрик, самозабвенно начинает драть половик, кошки – Маша и Чуня – урчат как холодильники, фланируют, изгибаются и кокетничают как чувствительные гимназистки позапрошлого века… Мартин лезет обниматься, сердце у него так стучит, что я каждый раз напоминаю себе спросить у ветеринара сколько (в попугаях) радости оно может выдержать.
– Только собаки умеют быть счастливыми, – грустно вплывает томная мысль.
– Мэ-э-а-а-у! – басом вопит Кубрик.
– И коты!