Глава 1
Позже, оглядываясь назад и пытаясь вспомнить, что послужило отправной точкой в этой долгой и невероятной истории, Маша отчетливо понимала – все началось с того, что она влюбилась в Джуда Лоу.
Ну, то есть тогда, открыв для себя сериал «Молодой папа», а вместе с ним этого, доселе неизвестного ей британского актера, она решила, что влюбилась. Все симптомы были налицо – лихорадочный блеск в глазах, потеря аппетита, полное отвращение при виде любой встреченной на улице человеческой особи в штанах, апатия к работе и вместо этого судорожный поиск в Интернете любой информации, имеющей отношение к объекту ее внезапно вспыхнувшей страсти. Видеть не хотелось никого, даже горячо любимую подругу Лилю и не менее горячо любимую начальницу Лавру.
Точнее, их не хотелось видеть особенно сильно. При взгляде на Лилю, недавно вышедшую замуж, причем во второй раз, Маша особенно остро ощущала свое несовершенство, поскольку к своим тридцати шести годам в ЗАГСе не была ни разу и шансы свои в этом плане оценивала как нулевые. Лавра же и вовсе была совершенством во всем. Трогательно хрупкая в свои шестьдесят шесть с копейками, она выглядела на двадцать лет моложе, сохранив не только девичью фигуру и буйство непокорных кудряшек на голове, но и ясность мысли, стойкость характера и умение во всем находить позитив.
Кроме того, обе знали Машу Листопад как облупленную, поэтому раскусили бы с первого взгляда на ее одухотворенное любовью лицо. Лиля, которая, хоть и сидела сейчас в декрете, хватки, присущей помощнику начальника следственного управления, не потеряла. А Лавра, по стечению обстоятельств на данный момент приходившаяся Лиле свекровью, и вовсе имела глаз-алмаз.
Признаваться про Джуда Лоу не хотелось. И подругу, и начальницу Маша нежно любила, а потому выглядеть в их глазах непроходимой дурой было как-то стыдно. В том, что она – непроходимая дура, сомнений как раз не было. Да даже если бы и были, то мама справилась бы с ними в два счета. Мамин язвительный голос, пытающийся вразумить дочь, причем отнюдь не по доброте душевной, звенел у Маши в ушах.
«Все люди как люди. Заводят романы с инженерами, врачами, учителями или, на худой конец, сантехниками. Замуж выходят и детей рожают. А ты все мечтаешь, Мария. Мечты – это, конечно, прекрасно. Но реальная жизнь к ним никакого отношения не имеет», – обычно мама бурчала примерно так. Была права, конечно, но слышать это еще и от Лили с Лаврой было бы выше Машиных сил.
Не то чтобы хорошо подумав, а скорее от навалившейся на нее безысходности, Маша отпросилась у Лавры в отпуск, в котором не была два года, наврала и начальнице, и подруге, что стала обладательницей горящей, а потому очень дешевой путевки на Кипр, заперлась дома наедине с Интернетом и телевизором и, как говорят англичане, «упала в любовь».
Человеком она была деятельным, а потому записалась на онлайн-курсы по изучению английского языка, которым можно было заниматься, не выходя из дома. Учила она его давно, плохо и недолго, а изъясняться на великом языке Шекспира, Байрона и Джуда Лоу стало для нее на данном этапе жизненной необходимостью. В ночных грезах Маша представляла, как освоит язык, найдет в Интернете какую-нибудь лондонскую фирму по организации праздников, докажет свой профессионализм и наймется на работу.
Как и что она собиралась доказывать, она не знала, но в мечтах это было, в принципе, и не важно. В глубине души Маша прекрасно понимала, что берега Альбиона так и останутся для нее туманными, а возможная случайная (или тщательно подготовленная) встреча на лондонской улице с красавцем Джудом состоится лишь в ее воспаленном воображении, но мечтала горячо и истово.
«Признайся, тебе просто скучно жить, – как-то сказала она своему отражению в зеркале. – Ты умеешь устраивать праздники другим людям, за что тебя и ценит Лавра, но ты совершенно неспособна на организацию праздника самой себе. У тебя профессиональная деформация, Листопад. Плюс неустроенная личная жизнь. Твое унылое существование не имеет ни малейшего смысла, это тебя и изводит. Ты боишься, что твое будущее так же уныло, как и настоящее. Боишься, но не предпринимаешь ничего, чтобы это изменить. Тебе проще мечтать о несбыточном, чем менять реальность. Как там в сериале говорит папа Пий Тринадцатый? «Я – не мужчина, я – трус». Так вот и ты, Листопад, – не женщина. Ты – трусиха». И сказав это, она расплакалась, с отвращением глядя на отражавшееся в зеркале лицо.
Изучением английского она занималась с судорожным отчаянием, как будто от этого зависела жизнь, тратя на это по три-четыре часа в день, до рези в глазах и до звона в ушах всматриваясь в строчки и вслушиваясь в незнакомую речь. В остальное время Маша пялилась в экран телевизора, просматривая один за другим фильмы с участием ее божества, прокручивая обратно самые захватывающие моменты и иногда нажимая на кнопку «Стоп», чтобы посмотреть на застывшее на экране лицо, красивое и притягательное до стона в горле. Маша Листопад умела любить. Жаль только, что никто так и не смог по достоинству оценить этот ее несомненный талант.
В принципе, у нее, конечно, были и другие таланты.