Съемки начались с кадров моего подъема на корабль, якобы с визитом и осмотром флагмана, и продолжились уже на палубе и в каюте капитана. С самого утра и до вечера, пока солнце не потеряло для нас своей работоспособности, практически без перерывов шла напряженная работа. Этот фильм давался мне очень тяжело не только в физическом, но и в моральном плане. Я очень хотела сыграть свою роль так, чтобы зрители ощутили всю трагичность моей героини. Наверное, прежде всего, я хотела что-то доказать самой себе.
Камера расположилась в каюте капитана, снимая общий план богато накрытого стола. Княжна, одетая, как подобает ее чину и званию, в парадное платье из синего шелка, обрамленное туго затянутым корсетом с ажурными белыми кружевами на манжетах, вошла в помещение, не подозревая, что именно здесь ей объявят приговор, и больше она не выйдет из своей каюты до самого Петербурга. Как реалистично сыграть жертву предательства? Предательства мужчины, которому доверила свои тайные желания, которого, вопреки логике, полюбила? На всех репетициях в павильоне у меня этот момент получался не самым лучшим образом. Я пыталась вспомнить свои предыдущие роли, в которых присутствовала аналогичная ситуация, но это мало мне помогало.
После двух неудачных дублей сцены, где раскрывается предательство, мы остановили съемки до следующего дня. Я вышла на палубу и подошла к борту корабля. Солнце уже шло к закату, но его оранжевые лучи еще играли на поверхности воды, все так же равномерно бьющейся о борт. Я думала о своей роли. Говорят, реалистично сыграть можно только то, что сам когда-то пережил и прочувствовал. С этим у меня была явная проблема. Владимир никогда не предавал меня ни как жену, ни как мать наших детей. Откуда же брать эти чуждые мне чувства?
На палубе послышался стук чьих-то каблуков. Я обернулась. Сияющий во всей красе граф Орлов – Витольд Полонский – уверенным шагом приближался ко мне.
– Верочка, я надеюсь, Вы не расстроились? – с искренней тревогой в голосе обратился ко мне Витольд.
– Нет. Я просто задумалась, – с улыбкой произнесла я.
– Хотите, я подскажу Вам, как сыграть эту сцену? – спросил Полонский, поправляя свой парадный мундир и смахивая с него пыль.
Я вопросительно посмотрела на Витольда. В моем взгляде читалось некое недоверие. Он продолжал:
– Буквально полтора месяца назад мы с Вами сыграли в «Молчи, грусть, молчи». Помните свою роль? Не находите, что есть нечто общее? Богатые мужчины, предавая чувства простой женщины, передают ее из рук в руки…
Я вспомнила! Как я могла забыть об этой роли? Тем более, что это был юбилейный фильм в двух сериях, посвященный 10-летию творческой деятельности Петра Ивановича