У нас в семье все низкорослые, даже отец и брат.
У женщины был такой вид, словно на улице сильный ветер, хотя на самом деле день выдался тихий. Ее шляпка съехала набок, и на лоб выбивались белокурые локоны, которые она несколько раз нетерпеливо откинула рукой, словно отгоняя пчел. Ее воротник тоже сидел косо и к тому же был не первой свежести. Она скинула с плеч серую накидку, и я увидела, что под синим платьем сильно выдается живот. Скоро – может быть, до конца года – у нее будет ребенок.
Лицо женщины напоминало небольшой овальный поднос, который то тускнел, то отливал серебром. Карие глаза – редкость у блондинок – поблескивали, как коричневые пуговки. Она делала вид, что внимательно меня разглядывает, но поминутно отвлекалась и рыскала глазами по комнате.
– Значит, это и есть та девушка, – отрывисто сказала она.
– Это моя дочь Грета, – ответила матушка.
Я почтительно поклонилась гостям.
– Что-то она росточком не вышла. Она сможет делать тяжелую работу?
Женщина резко повернулась к мужчине и зацепила краем накидки нож, который лежал на столе. Нож упал на пол и завертелся волчком.
Женщина вскрикнула.
– Катарина, – спокойно сказал мужчина. Он произнес ее имя так, что от него словно пахнуло корицей.
Женщина сделала усилие и овладела собой.
Я шагнула вперед, подняла нож, вытерла его краем фартука и положила обратно на стол. Нож задел нарезанные овощи. Я подвинула кусочек морковки на место.
Мужчина наблюдал за мной серыми, как море, глазами. У него было продолговатое, резко очерченное лицо, его выражение было ровным и спокойным – в отличие от жены, у которой оно металось, как пламя свечи на сквозняке. У мужчины не было ни бороды, ни усов, и это мне понравилось: я люблю чисто выбритые лица. На плечах у него был темный плащ, из-под него виднелась белая рубашка с воротником из дорогого кружева. Шляпа плотно сидела на волосах цвета омытого дождем кирпича.
– Что ты делала, Грета? – спросил он.
Меня удивил его вопрос, но я не подала виду.
– Резала овощи для супа, сударь.
Я всегда выкладывала кучки нарезанных овощей кольцом, словно слои в пироге. Всего было пять кучек – красная капуста, лук, сельдерей, морковь и репа. Я подровняла ножом край кольца и положила в центр кружочек моркови.
Мужчина постучал пальцем по столу.
– Они выложены в той последовательности, как пойдут в суп? – спросил он, разглядывая мой круг.
Я помедлила, не зная, как объяснить порядок овощей. Я просто выкладывала их так, как мне казалось правильным, но не посмела растолковывать это богатому господину.
– Я вижу, что две белые кучки лежат отдельно друг от друга, – сказал он, показывая на репу и лук. – А оранжевый и лиловый цвета плохо сочетаются. Как ты думаешь – почему?
Он взял пальцами кусочек моркови и полоску капусты и потряс их в сложенных ладонях, как игральные кости.
Я взглянула на матушку, которая незаметно мне кивнула.
– Эти два цвета режут глаз, когда они рядом, сударь.
Мужчина поднял брови. Казалось, он не ожидал такого ответа.
– И много у тебя уходит времени на то, чтобы выложить овощи, прежде чем бросить их в суп?
– О нет, сударь! – воскликнула я, опасаясь, что он решит, будто я придумываю себе развлечения, вместо того чтобы работать.
Уголком глаза я заметила какое-то движение. Моя сестра Агнеса выглянула из-за двери и покачала головой, услышав мои слова. Она знала, что мне несвойственно лгать. Я опустила глаза.
Мужчина повернул голову, и Агнеса исчезла. Он положил назад кусочки моркови и капусты. Полоска капусты зацепила кружок лука. Мне хотелось протянуть руку и отодвинуть ее на место. Я этого не сделала, но он знал, что мне этого хочется. Он меня испытывал.
– Ну, хватит попусту болтать, – объявила женщина. Хотя сердилась она на него – за то, что он уделил мне слишком много внимания, – ее хмурый взгляд был направлен на меня. – Значит, с завтрашнего дня.
Она метнула взгляд на мужчину, резко повернулась и вышла из кухни. Матушка поспешила за ней. Мужчина еще раз поглядел на то, что должно было превратиться в суп, кивнул мне и последовал за ними.
Когда матушка вернулась, я сидела рядом с выложенными колесом овощами. Я молчала, ожидая, чтобы она заговорила первой. Она ежилась, как будто от холода, хотя стояло лето и на кухне было тепло.
– С завтрашнего дня ты начнешь работать у них служанкой. Если будешь справляться с работой, тебе будут платить восемь стюверов в день. Жить будешь у них в доме.
Я поджала губы.
– Не