День. Обычный, казалось бы, день, но с таким, вроде бы, знаменательным событием. Первый снег.
Асфальт разсопливился и перестал быть полноценной опорой для летней резины автомобилей. Водители превышали нормы осторожности, дабы не очернить себе такой «белый» день. Ленивый поток терзал обычные хитросплетенья улиц имени кого-то или в честь чего-то. Кто мог, тот не выходил на улицу. Кто не мог, тот по инерции продолжал свои дела, не обращая внимания на этот снег. Хотя он, сука, так лез в глаза…
Он был на виду!
Но никто не выбегал на улицу с криками «ура!». Это ж не майский дождик, что так легко орошает землю ласковой весной, даря надежду на жаркое лето. Даже детишки не торопились лепить долгожданные снежки, и лишь кто-то в недоумении рассматривал свои ладошки, видя, как этот снег на них тает. Правильные кристаллы льда превращались в обычную воду.
У дворников начиналось похмелье. Ни один из них не окрикнет эту погоду в матерной транскрипции. Снег тает, следовательно, не надо его убирать. Но скоро настоящая зима и что тогда? Ничего. Вся атмосфера этого муторного события так и выражала своё настроение: слов нет. Какие тут слова, когда кругом одни картины?
Поскользнувшись на ступеньках родного дома, перспективный молодой человек засеменил мелкими шагами в сторону своего автомобиля. Щегольские ботинки оказались не в угоду такому небесному настроению. Пресловутая, не отяжелённая смыслом попсовая песня разогнала глухой вакуум пространства внутри автомобиля, «обутого» в такую же летнюю резину, что и у некоторых подобных нерадивых граждан, имеющих ТС.
Парень включил печку, хотя холодно не было. Было как-то противно от налипающих на лобовое стекло осколков неба. Заработали стеклоочистители. «Рено» аккуратно двинулось в путь, туда, куда и все, в грязном потоке давно не мытых дождями автомобилей. Песня закончилась, и знакомая всем радиостанция продолжило своё вещание прогнозом погоды. +1, -1, возможен снег.
Сучка, ты в окно-то выгляни.
Теснота пробок, убаюкивающий фон какой-то песни про любовь, средней крепости кофе в желудке. Всё просто. Только вот снег…
Как движение стало совсем заторможенным, вспомнилось опять эта возможность курить. Приоткрыть окно, достать сигарету, автоподжиг. Вкусный дым никотина. Приятное тепло отравы. Привкус какой-то свободы. Но, нельзя, нельзя курить. Чёртовы пробки, скорее бы на работу. Звонок на не забытый в этот раз мобильный. Начальство уже вовсю беспокоится судьбой прогульщика. Всё нормально, пробки. Ах, пробки, ну ладно.
А почему бы не на трамвае? Хоть раз, на весёлом, громыхающем, красном трамвае? Как-то и неудобно уже.
Толстая кондукторша, обилие бабушек с какими-то сумками. Даже бомжи любят покататься на трамвае. Забавный транспорт, если в кармане такое же забавное число денег. Ну и пускай, что «Логан» в кредит, а «итальянские» ботинки на вторую осень «запросили каши». Зато свой маленький уголок на этой оголённой и замёрзшей улицей со своим насморком в виде этого белого снега. Да и трамваи тоже рядом. В такой же пробке.
Но здесь своя жизнь. Люди, странные, не весёлые. Кондукторша сердито смотрит в их лица и гадает, кто не заплатил за проезд. У неё уже нюх на такие ситуации, многолетний опыт. И пусть она сама занимает половину трамвая, но одиннадцать рублей это святое.
Вот школьник прогуливает уроки, наворачивая третий круг по кольцу. У него проездной и лет пять, шесть обучения в школе. Чему сейчас учат детей? Мобильные телефоны, интернет… про телевизор уже как-то не современно уже говорить, что ли. Теперь каждый, кто хоть что-то знает об этой жизни, может поведать об этих знаниях всем. И никому уже не нужен личный опыт. Есть чужой. Так и жизнь может какая-то чужая получиться. Не то, чтобы ненастоящая, а просто чужая. Всё можно узнать без проб и без ошибок. И какой лучше выбрать утюг, если кроме одного и того же костюма гладить нечего, и как из обычной пластмассовой полуторалитровой бутылки можно сделать стакан и воронку. Конечно, надо уметь искать, но поколение «большого пальца» уже живёт в другом мире…
А вот обычные «серые» дядьки. Пальто, шляпа, портфель, проездной или мелочь. Несостоявшиеся миллионеры. И вообще, не состоявшиеся. Их жёны, такие же, как и я – думает контролерша. Такие же глупые в молодости.
Так, вот какая-то барышня лет восемнадцати сидит. Наушники, жвачка, взгляд в окно. Яркий макияж. Она могла не заплатить. Рядом с ней стоит какая-то бабушка. С советской авоськой, там советский бидон, с российским, наверное, молоком. Эта сидит, а эта стоит. Ну, как обычно, в принципе. Не, она ещё на Московском заплатила.
А у пенсионеров