– Сеньора Линарес ожидает на кухне за чашечкой чая. Я ее приведу.
С этими словами она скользнула в заднюю часть дома, где смутно освещенный дверной проем обозначал чье-то живое присутствие.
Я подошел и запрыгнул на один из подоконников, с которого открывался вид на церковный сад, – мой излюбленный насест в этом доме – и, достав из кармана маленький нож, принялся подравнивать лезвием ногти; Сайрус не прекращал играть, и вскоре из кухни до нас долетел отзвук двух женских голосов.
В тусклом свете вскоре показались два силуэта, и даже в царившем вокруг сумраке я заметил, как мисс Говард поддерживает другую даму – не столько потому, что последняя не могла стоять сама (хотя ей явно было больно передвигаться), сколько ради того, чтобы помочь ей справиться, как я ощутил, с каким-то невыразимым ужасом. Когда они вышли на середину комнаты, я разглядел, что эта женщина обладает прекрасной фигурой и с ног до головы закутана в черное: слой за слоем, атлас за шелком, – и все венчает такая же черная шляпа с широкими полями, с которой свисает непроницаемая черная вуаль. Одна рука дамы сжимала рукоять зонтика, сработанную из слоновой кости, и когда Сара отпустила ее, женщина перенесла свой вес на него.
Мы все было поднялись с мест, однако внимание сеньоры Линарес привлек только Сайрус.
– Прошу вас, – мелодично произнесла она, хотя на благозвучности голоса явно сказались часы рыданий. – Продолжайте. Песня очень приятная.
Сайрус повиновался, однако играл так же негромко, как и прежде. В этот миг навстречу женщине шагнул мистер Мур и галантно протянул руку:
– Сеньора Линарес, меня зовут Джон Скайлер Мур. Подозреваю, мисс Говард уже сообщила вам, что я репортер…
– …«Нью-Йорк Таймс», – закончила за него женщина из-под вуали, легко пожимая протянутую руку. – Признаюсь вам честно, сеньор, будь вы сотрудником любого другого из местных изданий, подобных тем, что принадлежат Пулитцеру и Херсту, едва ли я согласилась бы на эту встречу. Они напечатали столько гнусной лжи о деяниях моих соотечественников на Кубе по отношению к этим повстанцам…
Мистер Мур окинул ее внимательным взглядом.
– Боюсь, это так, сеньора. Но также боюсь, что как минимум часть напечатанного ими – правда.
Подбородок его собеседницы при этих словах слегка дернулся вверх, и даже через вуаль можно было почувствовать захлестнувшую женщину волну печали и стыда.
– Хотя, к счастью, – продолжал мистер Мур, – мы здесь для того, чтобы обсуждать не политику, а исчезновение вашей дочери. При условии, конечно, что эти две темы не имеют между собой ничего общего.
Мисс Говард наградила мистера Мура стремительным взглядом изумления и неодобрения, а голова сеньоры Линарес уже вернулась в исходную горделивую позицию:
– Я дала слово мисс Говард излагать только факты.
– Правда, Джон, ну как ты можешь… – покачала головой Сара.
– Приношу извинения, –