«Это тебе не бином Ньютона, как устами одного из персонажей, говорил Булгаков», но совершенно очевидно из любого текста Ливри, что это автор античник, причем не просто любитель или унылый латинист в школе, а любящий специалист, знающий все закоулки и смысловую механику этого мира, покрытого позолотой. Я тоже люблю этот мир и, как и любой русский, являюсь его наследником. Недаром в былинные времена одним из первых на русский переводились истории с родины козлоногого Пана. Все мы немножко играем на свирели. Ливри здесь высвистывает мастерски. Иногда, правда, его свирель поднимается до звенящей и пронзительной патетики флейты.
Литература часто обращается к своей проматери, к античным временам. Это довольно легкая добыча, когда не из сегодняшнего дня, и когда это просто игра графомана. Для Ливри это античное зазеркалье естественная среда обитания, где живут все примеры и преступления сегодняшней жизни. Второй язык, он счастливый билингв. Но там все проще, там и человеческий суд, и божественный, и литературный прямее даже в своих ошибка. Ливри не игрок, он деятель, он выныривает оттуда , чтобы глотнуть ледяного воздуха сегодняшней жизни и утащить туда на расправу очередного недруга. Что еще? Читайте, по возможности легкими, кожей, животом. Мое любимое стихотворение в этом «посмортном» сборнике это стихотворение о Мандельштаме. «Растерзан века и собак клыком». История действительно, не новая. Кто следующий?
Виноцветное море
Он одноглаз, библиотекарь!
Неслышна поступь конских ног.
И только тощий швабский пекарь
Проводит взором бег тех дрог,
Что по проспекту, и без Граций,
Скользят с наклоном, точно бриг,
Под плеск завьюженных оваций,
Златящих рысий воротник,
Преображая в путь Ясона
К Медее бойкую рысцу.
С колхидской мягкостью, без звона
Гнедая пляшет по плацу,
Рожают главы скифов митры,
Ясон срезается как рок,
Kак бычий рог во славу Митры,
И кутает в руно ездок
Отмеченное бездной око.
В нём, выгнув стан свой журавлём,
Улисс, витийствуя, до срока
Пелида требует шелом.
И сладостно сретенье многотенья
В гиперборейской дивной стороне,
Где утреннее жаркое движенье
Раздует чёрный парус по стене
С терпандрострунной лемносской повадкой!
На силуэтов пенный хоровод
Он взглянет, их заложник, и украдкой
Перст по руну станцует перевод.
Мандельштам
Мне вдохновляет душу Мандельштам! Его и мрак неймёт, а светотени Без мученичества не отдаст он вам. Уж вы не спорьте с ним, бегите пени!
Ваятель сладостного слова,
Стиха святого ярый маг,
Растерзан века и собак
Клыком – история не нова!
Твой вопль взорвал года. Стрекозы
На шум слетелись, бья крылом,
Как херувимов вольных грёзы
Златодрожащих под окном
Полком терпчайших междометий
Полутанцующих в хмелю.
И ждёт воловьих многоплетий
Душа воспевшего зарю,
Душа с тончайшей чуткой кожей,
Впитавшей яхонт и алмаз,
Свечу, носилки, розы дожей,
И заменив поэту глаз.
Омандельштамленна стихия
Торопкой нервною рукой
И влюблена, как в брата Лия,
Как виноцветие в покой.
Ошибка веком
Средь лукоморцев разудалых,
Их лангобардовых дядьков,
Селений