Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

завтра люди заметят, что в отношениях с этой дочерью прачки он переходит границы благопристойности. От внимания старшей горничной, вероятно, не укрылось, что Дженни, приходя за бельем или принося его, почти всегда задерживается у него в номере на пятнадцать-двадцать минут, а то и на час. Брэндер понимал, что это может дойти до ушей других служащих отеля, слухи распространятся по городу и из этого не выйдет ничего хорошего, но такие соображения не заставили его вести себя по-другому. Он то успокаивал себя мыслью, что не делает ничего плохого для Дженни, то говорил себе, что не может лишиться единственной своей нежной привязанности. По совести говоря, разве он не желает Дженни добра?

      Задумываясь над этим, Брэндер всякий раз решал, что не может отказаться от Дженни. Нравственное удовлетворение, которое он испытал бы, едва ли стоит боли, которую неминуемо принесет такая самоотверженность. Долго ли ему осталось жить. Обидно было бы умереть, не получив того, чего так хочешь.

      Как-то вечером он крепко обнял Дженни. В другой раз усадил ее к себе на колени и стал рассказывать о своей жизни в Вашингтоне. Теперь он никогда не отпускал ее без ласки или поцелуя, но все это были лишь слабые, неопределенные попытки. Он не хотел слишком сильно ее тревожить.

      А Дженни в простоте душевной наслаждалась всем этим. В ее жизни появилось столько нового, необычайного. Наивная, неискушенная, она была способна глубоко чувствовать; она еще ничего не знала о любви, но была уже достаточно взрослой, чтобы радоваться вниманию выдающегося человека, который удостоил ее своей дружбы.

      Как-то вечером, стоя рядом с его креслом, она провела рукой по его волосам, откинула их со лба, потом, от нечего делать, вынула у него из кармана часы. Ее милое простодушие привело сенатора в восторг.

      – А вам хотелось бы иметь часы? – спросил он.

      – Еще бы, – со вздохом сказала Дженни.

      На другой день он зашел в ювелирный магазин и купил золотые часики с изящными фигурными стрелками.

      – Дженни, – сказал он, когда она пришла в следующий раз, – я хочу вам кое-что показать. Посмотрите-ка, сколько времени на моих часах.

      Дженни достала часы из его жилетного кармана и широко раскрыла глаза.

      – Это не ваши часы! – удивленно сказала она.

      – Конечно, – ответил он, наслаждаясь ее недоумением, – они ваши.

      – Мои! – воскликнула Дженни. – Мои! Какая прелесть!

      – Они вам нравятся? – спросил Брэндер.

      Он был очень польщен и тронут ее восторгом. Лицо ее так и сияло, глаза блестели.

      – Это ваши часы, – сказал он. – Носите, да смотрите не потеряйте.

      – Какой вы добрый! – сказала Дженни.

      – Нет, – возразил Брэндер и, обняв ее за талию, задумался над тем, какую же он может получить награду. Потом медленно притянул Дженни к себе, и тут она обвила руками его шею и благодарно прижалась щекою к его щеке. Ничто не могло бы доставить ему большей радости. Многие годы мечтал он о том, чтобы испытать нечто подобное.

      Дальнейшее