– Что это так долго Пётр Михайлыч не едет? – сказал своему собрату один из гуляк, пивших «горское», – пошёл он за Прасковьей Максимовной, и сам провалился.
– Его хорошо за смертью посылать, – долго не придёт, – ответил другой.
– Ну, пейте же, чего там шушукаетесь! – сказала им женщина, держа в руке бокал; – Давайте, чокнемся, веселей будет, – прибавила она.
Купцы подняли бокалы, чокнулись и выпили.
В эту минуту в дверях залы показалась среднего роста, молодая, лет двадцати трёх женщина, с чёрными, как смоль, глазами, чёрные волосы спускались из-под шёлкового платочка, небрежно накинутого на голову:, белые, как мрамор щеки, пылали румянцем; зелёное шёлковое платье охватывало стройный стан красавицы, прикрытый голубой душегрейкой, отороченной собольим мехом. Она вошла в сопровождении средних лет мужчины, одетого в длиннополый сюртук, в дутых смазных сапогах. Парочка эта оглядела все столы и, заметив своих приятелей, подошла к столику, загромождённому бутылками «горского».
– Вот где вы уселись! – сказала им красавица.
– А, Прасковья Максимовна! Что так долго? Заждались мы вас, – произнёс высокий, красивый купец, приподнимаясь со стула.
– Нельзя было, а почему, Пётр Михайлыч тебе скажет, – усаживаясь на стул, промолвила она.
Вошедший с красавицей мужчина нагнулся к вопрошавшему и пошептал ему что-то на ухо.
– А! теперь понимаю, ну, садись да выпей. Эй, малец, давай сюда ещё полдюжины!
Красавица поместилась как раз напротив Чуркина, который не спускал с неё глаз; она очаровала его своей развязностью, весёлым характером и чёрными, глубокими как осенняя ночь глазами, уколовшими его прямо в сердце. Осип, заметив, куда глядит его хозяин, нагнулся к нему и шепнул.
– Василий Васильевич, вот бы её тебе в атаманши, баба подходящая.
– Да, ничего бы, – ответил тот, не спуская глаз с Прасковьи Максимовны.
– А ты, любезный, на чужой-то каравай рта не разевай, – сказал какой-то тучный мужчина в поддёвке, вставая из-за соседнего столика, поглядывая на Чуркина, и пошёл из залы.
Разбойник не слыхал его слов, но они ясно отдались в ушах Осипа, который в ответ ему сжал кулаки, хотел что-то поговорить с ним, но слова замерли на его губах.
– Любезный, тебе здесь не место в полушубке-то сидеть: гости обижаются, – обратился к каторжнику приказчик трактира. – Шёл бы вон в другую комнату, – прибавил он.
– Какие гости? – вопросил разбойник.
– Сейчас купец один жаловался, вот тут рядом с вами сидел, «воняет», говорит.
– Не от него ли это отдаёт, ты бы понюхал, – злобно заметил разбойник приказчику.
– Мы