Однако уже ученики Юнга стали размывать понятие активного воображения, которым, по убеждению Юнга, пользовались алхимики. Так, И. Якоби, описывая подход Юнга к алхимическому Воображению, писал, что Юнг полагал, будто Воображение (Imagination) должно пониматься буквально: как реальная способность создать образы. Именно таково классическое употребление данного слова – в противоположность «фантазии», означающей лишь выдумку, внезапно промелькнувшую идею, причуду, то есть некую несущественную мысль. «Следовательно, активное воображение необходимо строго отличать от пассивного воображения, действующего в грезах. Imagination – это активное воспроизведение (внутренних) образов … это настоящий подвиг мысли и мышления; это не плетение бесцельных и беспочвенных фантазий, подобное строительству воздушных замков»[126].
Однако, следует иметь в виду то, что конкретно античная традиция понимала под словом «phantasia», по словам А.Ф. Лосева, «поражающим новоевропейского читателя своим пассивно-субъективистским характером. Если исключить некоторые редкие оттенки, то „фантазия“ почти всегда является у античных эстетиков обозначением вовсе не какого-нибудь творческого или построительного воображения. Почти всегда это есть только пассивное чувственное отображение (курсив мой. – О.К) такого же материально-чувственного предмета»[127]. Лосев объясняет это тем, что, например, неоплатоники полагали, что объективная действительность есть всеобщий ум. «Он-то и есть подлинное творческое начало»[128]. И поскольку он является создателем действительности, то его творческая активная сторона «является уже не столь активной, но содержит в себе также и элементы пассивности, страдательности»[129]. А вот цитата из Прокла, приводимая Лосевым ниже: «Фантазия, с одной стороны, является формообразующим мышлением, стремится быть знанием тех или иных умопостигаемых предметов. А чувственное восприятие, с другой стороны, при помощи мнения познает то же самое как становящееся. Кроме того, фантазия есть некоторого рода страдательный ум, внутренне стремящийся к энергии, а ослабевающий вследствие снижения до лишенности»[130]. При этом Лосев замечает, что в такой общей форме упоминание о фантазии как о некой середине между умом и чувственностью в позднем неоплатонизме встречается не раз. Запомним эти выкладки и пойдем дальше.
По мнению А.Г. Дугина, который уделяет в своих работах термину Imagination достаточно большое внимание, очень приблизительно его можно было бы перевести как «мир воображения», поэтому он использует французский вариант этого термина в русской транскрипции – «имажинэр» – и дает ему следующее определение. Имажинэр – некое первичное свойство, представляющее собой одновременно воображение как способность (инстанция); то, что воображается; того, кто воображается; сам процесс (воображение как функция); нечто, что является общим и предшествующим и тому, и другому, и третьему (собственно имажинэр)