Посвящается Теду
Особую благодарность автор выражает фонду Сороса по поддержке ассоциации юристов, без помощи которого завершение этой книги оказалось бы невозможным.
От автора
Писать о наркотической зависимости трудно. Главная трудность заключается в непреодолимой склонности к стереотипным штампам и отсутствии адекватного языка для описания зависимости. Для описания некоторых других заболеваний, таких как шизофрения или биполярное расстройство, многие специалисты прибегают к описаниям «от первого лица», понимая, что характеристика индивида, основанная лишь на описании наблюдаемых извне симптомов, приводит к дегуманизации. Но такой передовой подход пока не коснулся лекарственных зависимостей (по крайней мере, при их освещении в средствах массовой информации, которые до сих пор пользуются уничижительными терминами, вроде «наркоман», «пьяница» или «обдолбанный», недопустимыми при описании других расстройств здоровья).
По этой причине я старалась во всем тексте книги употреблять выражения «люди, страдающие алкоголизмом» или «больные с наркотической зависимостью», а не уничижительные наименования «алкоголик» и «наркоман». Если я и пользуюсь укороченными обозначениями, то только в тех случаях, когда надо было избежать лишнего загромождения текста или когда упоминала о стереотипах. Унижающий человеческое достоинство термин «злоупотребление» я использую только при цитировании решений государственных органов или упоминая давно забытые и оставленные медицинские диагнозы «злоупотребление лекарственными веществами» – это эвфемизмы, считающиеся более мягким обозначением прежней «наркомании». Наиболее употребительным термином для обозначения нетяжелой лекарственной зависимости является «неадекватный прием активных веществ». Этот термин не ассоциируется с жестоким отношением к детям, развратными действиями и домашним насилием. (Прием лекарств – это обозначение адекватного приема лекарств и не имеет никакого отношения к проблеме зависимости.) Более того, в разделе об аутизме я использовала термин «аутистическая личность», а не «человек с аутизмом», ибо так называют этих больных многие их защитники. Эти активисты считают, что аутизм есть неотъемлемая черта характера и личности и говорить «человек с аутизмом» – это то же самое, что говорить о женщине, что это «человек, обладающий женственностью». Я также употребляю термин «зависимые люди» – в данном случае для того, чтобы избежать повторений и неудобств.
И, наконец, хочу особо отметить, что в мемуарной части книги все имена изменены.
Введение
Часто имеет место борьба и, что еще интереснее, сотрудничество между силами болезни и силами здорового созидания.
Я лежу в длинной металлической трубе магнитно-резонансного томографа и стараюсь не думать о гробах и завалах после землетрясений. На животе у меня лежит резиновая груша, которую мне следует сжать, если мною овладеет паника. По этому сигналу меня немедленно извлекут из похожей на пончик гигантской машины, в отверстие которого вставлена моя голова. Укладываясь на тележку, на которой меня вкатили в аппарат, я, против воли, вспомнила о тележках, на которых в моргах вкатывают трупы в отсеки холодильника. В мои уши вставлены заглушки, но я все равно слышу равномерный рокот машины и, время от времени, попискивание датчиков. Эти звуки буквально оглушают меня. Я страдаю клаустрофобией и не терплю громких звуков, и пытаюсь поэтому сосредоточиться на дыхании. Одна из целей исследования – проверить мою способность подавлять инстинктивные побуждения, но мне требуются все мои силы, чтобы не надавить на грушу – лишь бы только выбраться отсюда.
Исследование я прохожу не по назначению врача, а по собственному желанию. Мне хочется лучше понять природу лекарственной зависимости – я хочу объяснить историю моей зависимости и понять, что она означает в более общем плане. Как я, «одаренная» девочка, студентка университета из Лиги Плюща, дошла до того, что внутривенно вводила себе кокаин и героин до сорока раз в день? Как я смогла освободиться от этой пагубы в двадцать три года, в отличие от тех, кому потребовалось куда больше времени, или от тех, кто сдался и поплыл по течению? Более важным, однако, мне представлялся вопрос о том, как одни попадают на крючок, а другие – нет, почему одни выздоравливают, а другие – нет? Как может общество справиться с проблемой зависимости? Лежа в чреве аппарата МРТ, я вспоминаю последние дни моей зависимости, тот ужасный период в 1988 году, когда все свое время я посвящала либо потреблению, либо продаже, либо покупке зелья. Я пыталась понять, что тогда изменилось, а что осталось прежним в моей психике.
Мне