За окнами в темноте ночи ворочался, дышал и жил своей пугающей и малопонятной жизнью город. Сколько себя помнил Шуруп, город всегда был таким. Целые, полуразрушенные и разрушенные дома, завалы на улицах, стёртые в щебень районы и нетронутые кварталы. Своры слепых псов, большие, по колено взрослому человеку шипохвостые кошки, аномалии, странники, уроды, колхозники и прочая нечисть. Всё это сливалось в огромный организм, хоть и опасный, но привычный для человека. Да, впрочем, люди тоже были частью этого организма, как и всё, несущее свою, только ей присущую функцию.
Раньше всё было по-другому. Улицы были чистые, люди свободно гуляли, не прячась и не оглядываясь в постоянном ожидании нападения. Крыс никто не ел, потому что было много других вкусных продуктов. По этим ржавым трубам текла чистая вода, причём по желанию горячая или холодная. Наверное, сказки. Как можно пожелать, и потекла горячая, передумал – и течёт холодная. И не надо собирать дождевую или фильтровать грязную из луж, или таскать вонючую из реки. Костров тоже никто не разводил, разве только для забавы. Огонь каким-то образом горел из вон тех странных железных квадратных тумб. Шуруп долго искал, что там может гореть, но так и не нашёл. Сплошное железо. Но, ведь, железо не горит! По улицам ездили машины. Те ржавые железяки, густо разбросанные по улицам. Тоже непонятно, как может сама двигаться такая гора металла. А потом была война, изменившая весь уклад людей. И стало вот так. Об этом рассказывал им Профессор, старый, больной человек, вечно кашляющий, всё время кутавшийся в ветхое пальто и подслеповато глядящий на мир добрыми глазами. Жалко Профессора. Однажды утром он так и не проснулся. Парень иногда садился где-нибудь в углу, закрывал глаза и пытался представить, как это было. Но ничего не выходило. Не верилось как-то, что может быть по-другому. Как можно спокойно ходить по открытой местности? Тогда что, слепые псы не нападали на людей? А шипохвостые кошки? И что, тогда аномалии человека не трогали? А уроды? Они тоже были тихие и мирные? Правда, тогда у людей было больше огнестрельного оружия. Это сейчас в племени всего два Калаша, у вожака и его ближайшего подручного, да горстка патронов, штук тридцать, древних, позеленевших и, уже, наверное, негодных. Да это и неважно. Калаш был, скорее, статусной вещью. Как раньше, давным-давно корона у королей. Об этом тоже рассказывал Профессор. Он даже рисовал им палкой на земле что-то круглое с зубцами поверху. Её на голову надевали. Да сказки, наверное. Из Калаша можно стрелять. А как можно стрелять из короны?
– Шуруп! – донеслось из соседней комнаты, – Сюда иди!
– Иду, – парень соскочил со стола и поплёлся к костру.
– Когда Пахан зовёт, быстрее копытами шевелить надо, – ощерился Корень, ближайший подручный вожака, обнимая свою подругу, костлявую и высокую Мариху.
– Ладно, Корень, не шуми, – Пахан подвинулся у костра и одним жестом отогнал Ручку, льнувшую к нему, освобождая место. – Садись, Шуруп. Дело у меня к тебе. Пойдёшь с Зубом. Задание ответственное и опасное. Ты парень шустрый, старательный. Такой помощник Зубу в самый раз будет. Себя хорошо проявишь, заслужишь своё место у костра. Мышку себе заберёшь. Я смотрю, ты к ней не ровно дышишь. Что скажешь?
– Когда идти?
– Завтра с утра и пойдёте. С рассветом.
– А куда идти надо?
– Ну, это, пока не твоего ума дело. Не дорос ещё до подробностей. Всё, иди, готовься.
Парень с сожалением поднялся от такого уютного и тёплого огня, пошёл в стылую соседнюю комнату и направился к своей лежанке на старой, разбухшей двери, уложенной на четыре кирпича. Там было всё его богатство,