Я родилась в Оренбургской области, в городе Новотроицке. Там, где жаркое лето, с обжигающими ветрами, там, где люди с круглыми глазами, не знающие, что есть счастье… Вернее они, знают, что счастье есть – им счастье показывают по телевизору. В том городе розовое небо. Химический завод и металлургический комбинат исправно делают своё дело. В час пик там нет пробок. Но там ходят трамваи, битком набитые ошалевшими людьми. Трамваи развозят их по домам… А точнее до остановки… А дальше… Люди не знают куда идти… И поэтому часто идут в палатку за спиртным, или за сигаретами, или… на лавочку, в подъезд, в подвал… Но это так, отступление…
Я росла в обычной провинциальной семье. Всё моё детство прошло в Новотроицке Оренбургской области, на родине моей мамы. Отец родился в Бресте. В Новотроицке он работал художником-оформителем, затем стал работать в бригаде по отделке квартир. Они делали евроремонты и мебель. Познакомились мои родители так… Папа служил в Кузнецке. Мама проходила практику в Пензе, после Ленинградского института, где она училась по специальности «Мосты и тоннели».
Во время посиделок в компании папа выкрикнул: «Познакомьте меня с хорошей женщиной!». Его товарищ написал на салфетке адрес. Потом папа написал маме письмо. Они встретились. И моя мама доверила ему свою жизнь. В тот же вечер, моя мать пошла вместе с ним в его квартиру ночью, через тёмный лес, не испугавшись. Отец был статен и красив, силён духом, весел… Ей было во что влюбляться, хотя она никогда не говорила мне о своей любви. Я плохо понимала свою мать и её любовь в своём детстве видела лишь в виде заботы или даже чего-то вроде вежливости. Я считала её холодной. Возможно, что в брак она вступила лишь из чувства долга перед обществом, могу только интуитивно предполагать. Она рассказывала мне, что влюблялась с первого взгляда в парня в институте, а он обманул её, оставив беременной. Мама сделала аборт… Она делала аборты трижды. От разных мужчин, во время учёбы в ВУЗЕ. Я думаю, что это отложило определённый отпечаток на её будущее.
Сначала мы жили в общежитии. Помню эпизод, когда я хотела сбросить с балкона третьего этажа кошку. Я взяла её на руки, свесила с балкона, и сказала: «Иди, погуляй». Она вырвалась, и, оцарапав мне щёку, убежала в комнату. Я слышала, что кошки могут прыгать с высоких этажей, оставаясь при этом живыми, поэтому я так и не поняла, за что меня отругала мама. Остальное помню по фотографиям, сделанным папой. Он увлекался фотосъемкой. У него был специальный красный свет и разные проявители с ванночками. Мне очень нравилось наблюдать за тем, как он проявляет фотографии. У нас было много фотографий. Были фото огромного размера, наклеенные на фанеру, но на них я не нравилась себе. Я была похожа на гадкого утёнка.
Помню одну красивую открытку от тёти, маминой сестры, которую она прислала мне, из Магнитогорска, где она училась. В ней было много тёплых слов. Она писала, что любит меня, что я хорошая и красивая девочка. Тогда у тёти ещё не было детей.
Затем мы переехали в район магазина «Томас», в однокомнатную квартиру панельного дома, которая была на пятом этаже. Я пускала с балкона самолётики, а потом бежала во двор поднимать их. Друзей с того двора я не помню. В садик я не любила ходить. Мне не удавалось наладить дружеские отношения с другими детьми, по причине моей замкнутости. Я не могла расслабиться вне дома. Во время тихого часа я редко спала. Я вставала на кровать, которая была у окна и смотрела на дорогу, в ожидании бабушки Гали, которая забирала меня из садика, потому что мама с папой работали. В детском саду я ходила по пятам за воспитательницей. Я боялась других детей. Они казались мне агрессивными и недружелюбными. Часто приходила бабка Маша, она была нам какой-то родственницей и жила неподалёку. Мы разговаривали с ней через ограду детского сада, она приносила мне конфеты.
Потом маме дали двухкомнатную квартиру на работе в Ленгипромезе. Мы стали жить на Комсомольском проспекте в первом подъезде, на первом этаже.
Иногда родители отправляли меня гулять на улицу одну. Я бродила по двору, каталась на качелях, скидывая вверх сандалии, это было весело. Вместе с другими детьми мы делали «секретики» из бутылочных и других стёкол, находя их во дворе и за домом. Мы разбивали стёкла кирпичом на мелкие кусочки, делали в земле ямку, закапывали их туда, клали сверху красивые цветочки, а сверху прикрывали тонким куском оконного стекла. Мы каждый день ходили проверять свои «секретики», раскапывая землю. Иногда оказывалось большим разочарованием обнаружить на месте своего «клада» пустую ямку, мы негодовали, и злились на тех, кто подглядывал за нами и разворовывал их.
Я дружила с Оксаной, которая жила через стенку на первом этаже в соседнем подъезде. Оксана была высокомерной девочкой. У неё была младшая сестра Катя. Я заходила за ней, стучавшись в дверь, и когда её папа открывал, спрашивала: «Оксана выйдет?». Я огорчалась, когда меня заставляли ждать на улице, пока она поест. Напротив квартиры Оксаны, тоже на первом этаже, жила Кристина, с мамой, папой, который носил усы и очень мне нравился, и младшей сестрой Ирой. Они были хулиганками. Когда их родителей не было дома, они устраивали через окно своей кухни шоу, показывая нам «фокусы». Они мазали крышки из плотной