Я снова бросила взгляд на своё отражение. Казалось, что моя смуглая кожа приобрела серый оттенок, и пухлые розоватые покусанные губы казались от этого ярче. Кончик моего курносого носа тоже немного покраснел. Я пыталась не плакать, но это было сложно.
Успокаивать себя не умела. Ну, умру я, и что с того? Все мы умрём. Всё, только не тогда, когда тебе исполнится вот – вот восемнадцать и у тебя впереди вся жизнь. Сейчас, в эти часы, по – настоящему ценила свою жизнь. И я была готова на всё. Даже поступить в Академию Магии, как хотела мама, и жить за несколько тысяч миль от родного Регьюса в Флавум. Только в Флавуме была разрешена магия, в остальных же местах она была запрещена. И не понимала, зачем мне туда идти? Таланта, как у мамы у меня не было. Но сейчас была готова на всё, только бы остаться жить. Но Океан суров. И ничего не смогу изменить. Ещё вчера король Закфер знал имена жертв. И я как представлю этот список, по телу пробегает страх. Есть ли там моё имя?
Мама завязала лентой косу и ушла, поцеловав мен в макушку. Я ещё несколько секунд смотрела на своё отражение. Короткое легкое белое платье было идеально отглажено. На голубых глазах выступали слёзы. Я отвернулась от зеркала, и по щеке стекла всё – таки слеза. Я быстро зажмурилась, прогоняя слёзы, которые хотела бежать в след за этой, и вытерла щеку тыльно стороной руки. Должна быть сильно, чтобы не случилось. Не должна показывать свой страх.
Дверь скрипнула, повернулась и натянула улыбку.
– Ты такая красивая, – сказал Джеффри. – Стефани Маклин, – добавил он и усмехнулся. Когда он называл мою фамилию, я знала, что я действительно выгляжу идеально. Я глубоко вздохнула и тихо поблагодарила его. Только нужно ли это? Выглядеть идеально перед своей смертью? Мы её нужны любыми. Ей плевать, как мы одеты, и какие ленты вплетены в наши косы.
– Ну? Чего ты? – он пальцем приподнял мою голову за подбородок. Не выдержав, я крепко обняла его. Я его любила, и я знала, как ему будет тяжело, если я умру. Если меня принесут в жертву. И что будет после смерти? Будет ли моё сознание жить и помнить родных и любимых? Это, наверное, самая невыносимая боль, что может быть. Понимать, но не ощущать, не видеть. И надеюсь, что после смерти всё – таки ничего не будет. И не понимаю людей, которые верт, что жизнь после смерти всё – таки есть. Если она и есть, то полна мучений и страданий, и в таком случае, Рая нет.
– Я не хочу умирать, – прошептала я ему тихим, но полным боли голосом на ухо, каса=сь даже слегка губами его щеки. Будто умоляла его не делать этого, будто бы он мог спасти, но не делал этого. Я никогда не плакала так. Мне никогда не было так больно. Я всё больше и больше чувствовала, что мамина интуиция подведет.
– Тише, милая, – тихо сказал он, гладя меня по спине, – возможно Солдаты не войдут сегодня в ваш дом.
– Я всегда тебе верила, – я немного отстранилась от него, чтобы видеть его глаза, – и хочется верить, что это так и будет. Ты никогда не говорил того, что не может быть, – я тяжело вздохнула.
– Но это зависит не от меня в этот раз, – он опустил взгляд.
– Я понимаю. А если меня выберут, обещаешь всегда любить меня? – я понимала, что прошу глупость. Я понимала, что так не будет. Пусть пройдёт много времени, после того, как меня не станет, но он найдёт себе спутницу. Возможно, и полюбит, но эта мысль причиняла мне боль, я просто хотела услышать, что так не будет. Просто слова. Я не приказывала, ему так делать.
– Я клянусь, Стеф. Я буду всегда любить только тебя. Ни одна из девушек не сможет заменить тебя.
Эти слова меня утешили. И мне хотелось верить, что все – таки, правда Солдаты пройдут мимо нашего дома, и что меня нет в списке.
– Я очень рада, что ты сегодня пришёл, – я немного сменила тему. Не хотелось причинять боль раньше времени ни себе, ни ему.
– Ну как же, всё – таки День Рождения твоего отца, – он улыбнулся своей очаровательной улыбкой.
Да, День Рождения отца. Хороший же будет ему подарочек, если меня заберут. Но все тут прекрасно понимали, что собрались не в честь