Любовь к бабочкам я переняла от отца. Стоило одной из них залететь в дом, как он сразу же бросал все дела и спешил ее выпустить на волю. Вчера, когда мы плавали на лодке, отец увидал перламутровку – так он назвал бабочку, севшую на парусный мешок и подставившую крылышки лучам яркого солнца. Отец подозвал меня, но, едва я приблизилась, как красавица вспорхнула и куда-то полетела. И мы лишь молча наблюдали за тем, как она, беспечная и храбрая, быстро уносится прочь – слишком далеко от суши, чтобы уцелеть и вернуться живой.
Как зовется моя сегодняшняя находка, я точно не знаю. Но мне хочется разомкнуть ее крылышки, чтобы привнести хоть немного красок в свою обесцвеченную жизнь. Только ведь это будет жестокостью, а ее и так уже предостаточно.
– Она просто отдыхает, – говорит отец. Я не видела, как он вошел, но его манера неожиданно появляться и подавать голос никогда не пугала меня. В последние недели он бывает здесь довольно часто, исчезая обычно так же тихо, как и появляется. – Характерная окраска нижней стороны крылышек помогает ей оставаться незамеченной.
Я постараюсь оставаться незамеченной и сохранить ту красоту, которая, быть может, у меня еще осталась, для Джара. И однажды – с помощью отца – я снова расправлю свои крылья под лучами яркого солнца.
Часть первая
1
Прошло пять лет с похорон Розы, но Джар распознал ее лицо сразу. Она стола на эскалаторе, движущемся вверх, а он спускался вниз, снова опаздывая на работу после очередной ночи на другом конце города. На обоих эскалаторах толпилось множество людей, но Джару казало, будто подземка принадлежит только им – им двоим, проезжающим друг мимо друга, и больше никому… Словно они с Розой – последние люди на этой Земле.
Первый порыв Джара – окликнуть ее, услышать, как ее звонкое имя разносится над невообразимым гулом, стоящим в подземке в час пик. Но он цепенел не в силах ни сказать, ни предпринять что-либо. И только провожал взглядом эскалатор, поднимающий Розу на поверхность Лондона. Куда она направляется? Где она была?
Биение его сердца резко участилось, а ладонь на черном резиновом поручне вдруг стала влажной от пота. Джар снова пытался позвать Розу, но ее имя застряло у него в горле. Она выглядела рассеянной и обеспокоенной чем-то. То ли не в настроении, то ли неважно себя чувствовала. От пышных волос на ее голове не осталось и следа. Теперь она была обрита наголо. Так это было странно и непривычно! Совсем не вязалось с тем образом, что хранила его память. И осанка у Розы уже не такая прямая, как ему помнилось. Словно ее придавил своим тяжким грузом старый рюкзак за плечами с цветастой сумкой для палатки, свисающей вниз. Одежда на Розе тоже была какая-то мешковатая: свободные, сродни шароварам Али-Бабы, брюки и куртка из флиса, неопрятная и явно не по размеру. Но Джар узнал бы ее силуэт даже по тени на кусте дрока. А зелено-голубые глаза, танцующие под нахмуренными бровями! И эти поджатые озорные губы…
Поглядев вниз, будто выискивая кого-то глазами, Роза сошла с ползучей ленты, вливаясь в поток идущих пассажиров. Мимо Джара в струе теплого ветерка пролетела газетная страница, кружась и складываясь сама собой. Не обращая на нее никакого внимания, Джар просканировал людей, следующих за Розой. Двое мужчин пробивались сквозь толпу, расталкивая народ со спокойной уверенностью во вседозволенности. А за ними, словно игральные карты, перетасовывались рекламные объявления.
Расстроенный, Джар оглядел со всех сторон кучку туристов, перекрывших ему путь; увы, одним его взглядом их было не рассеять. Разве путеводители по Лондону не предупреждают гостей города, что стоять на эскалаторе следует справа? Но Джар сдерживался, вспомнив собственную нерешительность в первые дни пребывания в Лондоне, по прилете из Дублина. Ну, вот, наконец он свободен! Как мальчишка, Джар перепрыгнул через балюстраду эскалатора, чтобы снова вернуться наверх. И уже не останавливаясь стремительно бежал по ленте, перескакивая через две ступеньки сразу.
«Роза! – выкрикивал Джар, приближаясь к турникетам. – Роза!» Но его голосу не хватало ни убедительности, ни достаточной твердости, чтобы кто-нибудь обернулся на этот зов. Пять лет – большой срок… Джар прочесывал полный народу кассовый зал, но Розы там не находил. «Наверное, она свернула налево, в главный вестибюль Паддингтонского вокзала», – предполагал он.
Несколькими минутами раньше Джар, стесненный в средствах больше, чем следовало бы за неделю до зарплаты, проскользнул через турникет за спиной ничего не подозревавшего пассажира. Теперь ему предстояло повторить тот же трюк, пристроившись за пожилым мужчиной. Джар показал старику, куда прикладывается билет и прошел через турникет вместе с ним. Но легкость, с которой ему удается миновать детектор, не принесла ему ни удовлетворения, ни радости. Это была лишь жалкая уловка, прикрытая почтением молодости перед старостью!
Джар бежал дальше до тех пор, пока не оказался в самом центре главного вестибюля. Под высоким арочным сводом брюнелевского творения он останавился и, упираясь руками в колени,