Разрешаю себя ненавидеть. Юлия Колесникова

кабинет, забитый книгами, но только напоказ – он не любил читать, и, как сознался мне однажды, всегда себя за это ужасно ругал. По его мнению, интеллигентный человек должен всегда читать. Себя он считал интеллигентом, хотя вышел из семьи такого же строителя, каким был сам, и лишь маленькая доля таланта к рисованию и сообразительность сделали из моего отца того, кем он является и сейчас – богатого и уважаемого человека. Потому отец всегда старался водить дружбу с людьми, которые умнее его – так он сам говорил. Его харизма и обаяние затмевали отсутствие хорошего образования, которое он настырно давал нам. Потому среди его друзей было немало профессоров, учителей, музыкантов, даже писателей, а еще – архитекторы, художники и ученые. Мне иногда даже казалось, что он коллекционировал друзей, а настоящим другом считал лишь одного человека – доктора Этвуда, с которым он жил по соседству, когда был еще подростком. Они поддерживали связь, даже несмотря на то, что Этвуд, его жена и двое детей колесили по свету из-за работы мистера и миссис Этвуд.

      Мой папа даже был крестным старшего ребенка Этвудов – Ирвинга, но видел он его после этого всего пару раз. Насколько я знаю, парень был старше меня на каких-то полтора года, и по словам отца, всегда казался ему его старшим ребенком.

      Второй этаж нашего дома находился полностью во владении детей – как говорила мама, это было наше царство, и мы как три властителя должны установить для себя правила пользования домом. Так как я была самая старшая – осенью мне должно было стукнуть 17 лет, то 75 % правил были моими, 20 % приходилось на тринадцатилетнюю Этни и лишь пять – на девятилетнего Майкла, который, по сути своей, был нашим маленьким ангелочком. Комнаты были большими, у каждого была своя ванная, во избежание войн, но подвох был в том, что мы сами обслуживали, убирали и очищали от скопления грязной одежды свои комнаты, и вскоре моя 20-метровая спальня не казалась мне уже таким раем. Помимо этого, на нашем этаже пустыми оставались еще четыре комнаты. Отец все надеялся на то, что мама совершит героический поступок и все же обеспечит ему спортивную команду. Впрочем, вскоре его мечта почти осуществилась, но не так, как он надеялся.

      Моя комната была более удаленной от других детских, и в ней имелась башенка, которую я заказывала еще тогда, когда мне было 13. Теперь в ней для меня не таилось того очарования, что когда-то, зато там расположился удобный диванчик, куда я могла прятать свои любимые вещи – подальше от загребущих ручонок Этни, догоняющей меня уже как по росту, так и по телосложению. На ее счету было больше парней, чем у меня за все 17 лет. Не то, чтобы она была красивей, наверное, даже наоборот, но мне не хватало ее уверенности в себе или некоторой харизмы, явно унаследованной ею от нашего отца. Я и Майкл были намного скромнее.

      Моя комната вовсе не представляла собой подобие розового облака, по которому плывут блестящие статуэтки, искусственные бриллианты и пудели. Я одевалась так, как одевались все в городе, не слишком выделялась, не