К тому же проблем мне добавило то, что я затеяла перестановку в комнате, которая очень удивила маму.
– Ты ведь никогда в старой спальне ничего не меняла! – воскликнула она, когда я рассказала о своей идее. Мы начали думать, как и куда что поставить, и я поняла, что переставить что-то будет просто невозможно. Мебель покупалась на заказ, специально под эту комнату, где большую часть занимали кровать и диванчик под окном, остальное – шкаф, стол и кресло возле полок на стене. Все – красивое и каталожное. Так и видела довольное лицо Ирвинга, когда он прослышал про мое желание сделать в комнате что-то новое. После того как даже Майкл удивленно сказал мне, что я никогда ничего не меняла, я гаркнула на него, от чего малый слетел вниз пулей. Мама отказалась комментировать мою выходку и пошла на кухню. От этого мое настроение ухудшилось, а к вечеру приперлась Рашель. Я, которая слова грубого никому не сказала, увидев ее на пороге, коротко и лаконично спросила:
– Тебе чего?
Видели когда-нибудь, как жаба лопает? Нет? Жаль, тогда не понять вам, что случилось с Рашель.
– Ни фига себе! – выдохнула она и шагнула вперед, в коридор, закрывая за собой дверь. – Он или слишком горяч, или так холоден. В жизни тебя такой злой и угрюмой не видела.
– Еще даже не вечер, – мрачно подтвердила я. И, словно в наказание за мои слова, в холл вышел Ирвинг, в одних шортах, босой, со спутавшимися после того, как задремал перед теликом, волосами. Никто не видел, как я сижу рядом и мечтаю обрезать хотя бы пару локонов. Думала, что сойду с ума от желания сделать это. И кстати, я не упоминала про его шорты? Так вот, он так ходил по дому часто, бывало, выглядывал в коридор в одном полотенце на бедрах, и все, что мне оставалось делать – негодующе отворачиваться. Но Рашель – не я, она всего на миг утратила дар речи, а стоило Ирвингу заметить ее, как улыбка Рашель стала сногсшибательной. Тряхнув русыми волосами, она сделала удивленный взгляд.
– О, привет, а ты, видимо, Ирвинг? Я – Рашель, подруга Флекс, – протягивая ему руку, сказала она. Думаю, ей бы хотелось протянуть ему сейчас не только руку, но и всю себя. Благо у нее осталась совесть, она любила моих родителей и боялась их осуждения.
К своему изумлению, я поняла, что Ирвинг ничуть не впечатлен ее внешностью, видом и рукой со всеми предложениями. Он скучающим взглядом, который не отметила Рашель, проехался по ее фигуре и вернулся назад, к лицу. Ответная улыбка Ирвинга была скорее натянуто-вежливой. Пока что он оценивал ее, и оценка была не в лучшую сторону.
– Да? Флекс мне не рассказывала. Она заточила меня в доме, не говорит о городе, никуда не хочет меня водить. Боюсь,