Все девочки ее класса готовили к выпускному вечеру белые платья, а ей почему-то очень хотелось розовое. Может быть, потому, что розовый цвет для нее ассоциировался с маленькими розовыми цветочками, которыми цвела яблоня в их дворе.
Настя очень любила эту яблоньку. Ее посадил во дворе отец в тот день, когда родилась Настя. И с тех пор, как она стала себя помнить, ходила со всеми своими радостями и горестями к своей яблоньке. Приходила, как к своей подружке и рассказывала о том, как прошел день, что ей снилось ночью. Росла Настя, росла и яблонька. Сейчас Настя уже понимала, что яблонька не может ее слышать, не может дать ей совет, но детская привычка осталась, и девушка продолжала дружить с деревцем верно и беззаветно. Росла девушка, росла и яблонька. И сейчас она была уже большая, большая. Давала плоды. Но они были мелкие и кислые. Но Настя их ела с удовольствием и даже не морщилась. Когда в детстве мальчишки дразнили ее, что она ест несъедобные плоды, она плакала и бежала жаловаться папе. Но жаловалась она не на то, что мальчишки обидели ее, а на то, что обидели они яблоньку. Папа смеялся, целовал дочку в затылок и говорил:
– Ах, ты ж моя заступница! Не реви, вот я сделаю прививку нашей яблоньке, и на ней будут расти сладкие яблочки. Тогда и докажем вашим обидчикам, что они не правы. А пока потерпи. – И Настя терпела и ждала. Но папа был очень занятой человек, работал в научно-исследовательском институте, был профессором физико-математических наук, (профессором он стал в довольно молодом возрасте – в 35 лет) и так и не смог выполнить своего обещания. Со временем дворовые мальчишки подросли, перестали дразнить Настю, и папино обещание забылось. Тем более, что и Настя перестала есть кислые яблоки, хотя дружить с яблоней не перестала. И только в день выпускного бала, увидев Настю в розовом платье, папа вдруг сказал:
– Настена, какая ты уже взрослая и красивая, а я и не заметил, как ты выросла. А платье…как яблоневый цвет. И подойдя к Настеньке, как всегда поцеловал ее в затылок, хотя теперь ему уже не нужно было наклоняться сильно, чтобы сделать это.
– Прости, родная, я так и не выполнил своего обещания – не привил яблоньку. Завтра я это обязательно сделаю, во что бы то ни стало. Хотя, возможно, делать это уже поздно. Ведь ей уже 17. Да и где взять отросток хорошей яблони? Но я постараюсь. Завтра.
А завтра была война.
Придя в шесть часов утра домой после гулянья по городу, Настя легла спать. В два часа дня ее разбудил папа. Настю поразил его вид. Лицо было осунувшимся, спина как будто сгорбилась. Настя испуганно спросила:
– Папка, что случилось? Почему ты так выглядишь? Ты заболел?
– Дочка, страна наша заболела страшной болезнью. Имя этой болезни война.
– Как… война, какая война? Кто …?
– Германия, Настя. Вечером я ухожу. Вы остаетесь одни. Пожалуйста, дочка, не создавай маме проблем. Хоты ты у меня умница, но все же… Берегите друг друга.
Настя заплакала, кинулась отцу на шею. Он крепко прижал дочь к себе. Из соседней комнаты слышались всхлипы мамы. Настя отстранилась от отца и вышла к маме, подошла к ней, обняла и замерла. Подошел папа, обнял их обеих и тихо проговорил:
– Не плачьте, мои родные, это ненадолго. Уже к осени будет все кончено. Нас еще никогда никто не побеждал.
Папа ошибся. Война шла уже третий год. Москву бомбили. Мама в первые же дни войны, оставив свою работу учителя начальных классов, пошла на завод. Работали, не выходя с завода месяцами. Настя справлялась со всеми проблемами сама. Она пошла работать в военный госпиталь, куда привозили раненых с поля боя. В госпитале приходилось работать тоже сутками, спать было некогда. Уходить домой тем более. Урывками спали прямо тут, в коридоре на кушетке за занавеской. У многих медицинских работников дома были дети разного возраста, и вот их иногда отпускали наведаться домой. У Насти же не было дома никого и она, валясь с ног, подменяла всех, настаивая на том, чтобы матери шли к своим детям.
Настя стояла и смотрела на свое любимое платье со слезами на глазах. Когда мама ушла на завод, у них в доме не осталось ни крошки еды, и тогда Настя стала менять на рынке одежду на продукты. Почти все вещи уже были снесены на рынок. Платья ей было жаль, но что делать? Есть что-то было надо. И маме нужно было отнести какой-нибудь еды. Настя сняла платье, свернула и кинула на кровать. Зло подумала – ну погодите фрицы, вот перебьем вас всех и куплю себе платье еще красивее.
В дверь постучали. Настя открыла дверь. За ней стоял Михалпетрович, сосед, живший в одной из комнат их коммуналки. Он протянул Насте треугольничек. Настя схватила письмо.
– От Димки. Проходи дядь Миш. – Мужчина вошел, тяжело припадая на деревянную “ногу”. Сел на единственный стул и примолк. Настя прочитала письмо, сложила листочек снова треугольничком, тяжело вздохнула.
– Ну, что пишет? Как дела на фронте? Как сам-то, постреленок?
Дима был одноклассником