Какие-то существа иногда ворочаются, произносят какие-то звуки. На меня не обращают внимания. Словно меня здесь и нет. Может быть, и в самом деле нет, но я же вижу контуры тела под одеялом, наверное, своего, конечности, лежащие поверх, тоже, наверное, мои, хотя слушаются с трудом и я их почти не чувствую.… Наверное, я все-таки не только есть, но и был, потому что кое-какие предметы кажутся когда-то виденными, некоторые звуки узнаваемыми. Вернее, сначала я узнаю сами предметы, а потом подбираю слова, которыми они обозначаются. Дается нелегко и я даже не совсем уверен, что эти слова к месту – потолок, кровать, люди…Может быть все как раз и не так…
Те, которые рядом, похожи по очертаниям друг на друга. Вероятно, так же выгляжу и я. Значит, я в своем стаде, … но что мы тут делаем? Нас держат для каких-то опытов или что-то произошло? Может быть, уснул на работе? Не совсем понимаю, что это такое, но слово «работа», не очень приятное и вызывает какую-то тревогу.… Подбирать слова к обнаруженному предмету или понятию приходиться, напрягаясь, в то время как другие выскакивают сами собой и исчезают, как ни к чему не привязанные шарики.
Не успеваю выбрать одно из предположений, как откуда-то со стороны появляется что-то громоздкое – верзила в одежде такого же цвета, как и потолок и я вспоминаю, наконец, слово, определяющее этот цвет – белый. Или белый означает не цвет, или не только цвет? Верзила пристально смотрит на меня. Наверное, начальник или полицейский. Переодетый. Сейчас будет ругать, если не хуже. Ну, так и есть, он приближается. Пытаюсь заползти под одеяло, но поздно – грозный человек кладет свою лапу на мое плечо, и я замираю. Я уже не сомневаюсь, что сейчас меня будут бить,…есть и такое слово… приз в студию…Господи! Это-то откуда?
– Ну, наконец-то. Я уж опасался, что навсегда останешься в реанимации. Значит поживешь. Надо будет подлечиться, и дело пойдет на поправку.
На моем лице отражается, вероятно, не то, что ожидал верзила, потому что он, приглядевшись, хмыкает:
– Не помнишь, как попал сюда?
Я изо всех сил пытаюсь угадать значение слов, которые он произносит, но чувствую, что это мне не по силам и съеживаюсь от страха, так и не поняв, о чем идет речь. Наверное, меня уволят. Или поставят в угол,…Может быть, отнимут фильмоскоп, который подарили на день рождения. А я не успел просмотреть и половины пленок. Они спрятаны у меня под кроватью, в коробке из-под обуви, каждая пленка в круглой пластмассовой баночке …
– Я так и думал, – хмурится дядька. – Ну, ладно. Я твой лечащий врач травматолог. Мы сделали тебе операцию. Все прошло благополучно.
Я продолжаю бессмысленно таращить на мужика глаза и он, поднявшись, было со стула, к моему ужасу вновь опускается на него. Мне до безумия хочется, чтобы он поскорее ушел и перестал меня мучить.
– Имени своего ты, конечно, тоже не помнишь, – продолжает экзекуцию изверг.
Я пытаюсь натянуть одеяло на лицо и тогда начальник (наконец-то) поднимается и, качнув головой, уходит. Дожидаюсь, когда его широкая спина исчезнет, потом перевожу настороженный взгляд на своих соседей. Только бы эти не вздумали доставать меня! Мои опасения не напрасны, они действительно смотрят в мою сторону и так же, как тот мужик, покачивают головами. К счастью делают это молча, а потом и вовсе забывают обо мне.
То, что меня больше никто не достает, не приносит облегчения. Я продолжаю напрягаться, чтобы сориентироваться в пространстве, осмыслить хотя бы некоторые из звукосочетаний, которые бестолково всплывают в моей голове, и которые слышу от соседей и еще откуда-то, словно из-за стены. А, может быть это мой внутренний голос и даже не голос, а голоса – они говорят вразнобой, похоже даже каждый сам по себе. Напрягаюсь до отчаяния, и, как мне кажется безрезультатно, но перед тем как провалиться в отрешенное состояние обнаруживаю, что дело не так уж безнадежно – некоторые из тех слов, что произвольно всплывали и исчезали в сознании и которые я услышал за день, начинают обретать какое-то смутное смысловое очертание. Словно сами собой. Они уже не отвязавшиеся воздушные шарики.
Едва проснувшись (или очнувшись) я вновь начинаю колдовать над вопросом – кто я, что натворил, и какое наказание меня ждет. Догадываюсь, что узнать это можно только у того громоздкого мужика, в белом халате, но меня пугает даже мысль о встречи с ним. Наверное, он все-таки палач. Из каких-нибудь Бурбонов.… Или это из другой оперы…
Палач не заставляет себя долго ждать и вскоре появляется в сопровождении большой свиты. Все в белых халатах, словно привидения и все с очень серьезными лицами. У меня внутри все