Глава 1. Карательная операция
Ночное небо простиралось над землей, словно гигантский черный шатер. На нем мерцали звезды, как всегда, холодные и далекие. Легкий ветерок шевелил волосы, освежал лицо. Я постепенно приходил в себя.
Да и как не разнервничаться, если из ста тысяч возможных претендентов выбрали меня, единственного. Один шанс из ста тысяч. А ну как и правда получится? Я – Герой Советского Союза!!! Москва, Кремль, академия…
Тьфу ты, черт! Совсем ум за разум зашел. Иду, куда ноги ведут, дороги совсем не вижу. Удивительно, что о бордюры не запинаюсь и в колючки не забредаю. Шальные мысли надо гнать из головы, а то и до беды недалеко. Вознесешься в мечтах до самых небес – вот тут-то тебя пуля на земле и срежет. Не летай, не воспаряй. Будь проще! Живи, как раньше жил.
– Эй, лейтенант, ты чего сам с собой разговариваешь? Пьяный или совсем от войны чокнулся? Завоевался, служивый? – услышал я сзади веселый женский голос.
От неожиданности чертыхнулся в сердцах:
– Черт побери! Понаставили бордюрных камней, чуть в темноте ногу не сломал.
– А ты ходи и под ноги гляди, меньше мечтай, – насмешливо сказала, поравнявшись со мной, кладовщица Лариска.
– Да, действительно задумался. Устал очень. Не живем, а существуем. Как собаки – и даже хуже. У собак хоть отдельная будка есть, а нас общаги и той лишили. Из батальонного модуля выселили к бойцам в казарму. Один взводный на сейфе спит, другой – на столе, а я обычно на полу – в ленинской комнате на надувном матрасе.
– Бедненький! Надоела, наверное, жизнь половая? – расхохоталась женщина.
– Жизнь половая не надоела, потому что ее нет совсем. Просто устал ночевать в спальном мешке на пыльном полу.
– Тебя даже жалко стало. Пойдем, чаем напою. Хочешь?
– Хочу! Всего хочу!
– А вот насчет всего ты не угадал, место занято, пролетаешь, как фанера над Парижем!
– Ну, чай так чай, – вздохнул я и побрел следом.
В крохотной комнате стояли шкаф, стол и две застеленные кровати. Близость женщины возбудила плоть, взбудоражила – и только лишний раз расстроила. Я выпил, обжигаясь, большой стакан крепкого душистого чая с вареньем. Опустошил второй и попросил третий.
– Ты меня глазами скоро разденешь и съешь! Топай домой. Хватит сидеть и таращиться. Чаепитие окончено! Скоро Сашка должен объявиться. Зайдет, а тут молодой лейтенант меня компрометирует! – рассмеялась Лариска и, потянув легонько за руку, вытолкнула за дверь.
«Вот черт, как все нелепо получилось», – рассердился я на себя. Зачем пришел? Сам не знаю. И сердце, вместо того чтобы успокоиться во время прогулки на свежем воздухе, наоборот, еще пуще колотится. Давление, чувствую, поднялось до критических пределов.
Поманили меня большой наградой начальники и сбили с толку. А потом еще махнула зазывно юбкой ведьма-деваха. Одни душевные расстройства… Ну хватит напрасно переживать. Конец прогулке – спать пора.
Рано утром стремительная постановка задач и сбор по тревоге. Батальон погрузился на технику и отправился на Баграмскую дорогу проводить карательную операцию. Отольются солдатские слезы тем, кто устроил фейерверк из «наливняков».
Шедший впереди колонны танк с тралом задавил несколько мин. В конце концов после подрыва мощного фугаса каток трала отлетел в виноградник. Пока танкисты навешивали новый и заменяли контуженого механика, батальон открыл по «джунглям» шквальный огонь изо всех стволов. Ветви деревьев, виноградные лозы трещали и падали, скошенные пулями и осколками снарядов. После точных попаданий артиллерии крыши и стены нескольких строений завалились внутрь карточным домиком. В садах, как песчаные фонтаны или гейзеры, десятками взметались вверх взрывы, а затем оседали, барабаня вокруг комьями земли. Над кишлачной зоной нависла сплошная пелена из дыма и пыли, мешающая и дышать, и смотреть.
Я залез в башню на место наводчика и принялся посылать очередь за очередью по кромкам высоких дувалов. Сначала бил по развалинам, а потом переключился на самый огромный в кишлаке двухэтажный дом. Довольно занятное времяпрепровождение – высаживание ворот и вышибание остатков стекол. Чувствуешь себя первобытным варваром. Строения вокруг проселка рушились, осыпались, горели, но людей в них не было – ни одной живой души. Боеукладка в машине вскоре закончилась. Пока оператор занимался прокачкой второй ленты, чтобы продолжить стрельбу, я выбрался из башни. Канонада затихла, перестали свистеть пули и осколки, и можно оглядеться.
Вдоль проселочной дороги по арыку протекал поток мутной глинистой воды вперемешку с мусором. Вода – это жизнь. А плохая вода – плохая жизнь, и жизнь в округе соответствовала воде в сточной канаве. Отплевываясь