Все, конкурентов больше не было. Вся Россия лежала у ног олигарха. На праздновании, посвященном пятидесятилетию рабочей деятельности Ивана Дмитриевича Сытина, его поздравлял лично император.
Детство и юность
Есть люди, которые учатся всю жизнь. Кому-то для нормального образования достаточно десяти лет. Ване Сытину вполне хватило трех. Для того чтобы понять, что зубрежка, чтение и счисление дело не твое, срок вполне нормальный и даже немного избыточный. Тем более, что становиться, по примеру отца, волостным писарем он вовсе не собирался. А хотелось Ваньке, пойти, как дядя, по торговой линии, и торговать в Нижнем Новгороде мехами. Двенадцатилетний Ванька считался в родном костромском селе Гнездниково уже вполне самостоятельным молодым человеком. И он махнул в Нижний даже не спросясь отцова благословения. Сам. Правда, ненадолго. У того и так дела шли неважно, а тут еще родственник, который хоть и помогал перетаскивать шкурки и подметал в лавке, однако, все равно, ел больше, чем того желалось медленно банкротившемуся купцу. Ванька Сытин отработал у дяди два года. И переехал в Москву, к дальнему дядюшкину знакомцу купцу-старообрядцу Петру Шарапову.
Шарапов вел размерянную тихую жизнь московского провинциала. Звезд с неба не хватал, ходил к обедне и к вечерне в церковь и торговал книжками и лубочными картинками. Лубок – не лиса, рубль с него не возьмешь, возьмешь пять копеек. Но зато и народу в московскую лавку ходило куда больше, чем в дядюшкину новгородскую. А лубки был интересные. Все с сюжетом. Были и смешные, были и поучительные, были и жалостливые. Были и такие, какие хозяин до поры смотреть Ваньке не велел, за которые постоянно исповедывался перед духовником, но продавать их не переставал, а Ваньке жаловался:
– Вот вырастешь, Иван, ты так, как я не делай. Торгуй с разбором. Оно ведь не любая деньга от Бога, не любая в пользу идет.
Однако на опыте Ванька Сытин наблюдал совершенно обратное и понимал, что впрок идет именно каждая копейка, как бы она добыта не была. Главное потом повернуть ее правильно.
Книжки нравились ему все больше. После закрытия лавки Ванька выбирал ту, что потолще и, благо хозяин разрешал, открыв ее на любом месте, слагал буква к букве часов до десяти вечера, что, в принципе, для хозяина было сплошным разорением: натуральные стеариновые свечи стоили в ту пору недешево. Но хозяин сознательно шел на расходы: Ваньку он любил. И то сказать, а как не любить – парень смышленый, работящий, не пьет, в церковь ходит, во всем слушается. Да и детей у Петра Николаевича своих не было, поэтому он частенько ерошил волосы на голове у воспитанника и ласково ему говорил:
– Работай, Ванька, все твое будет.
А паренек был действительно смышленым. Заметив, что дорогущие полные собрания сочинений модных авторов, если вдруг обнаруживался некомплект, сразу резко падали в цене, он изредка стал «припрятывать» отдельные тома. Потом винился хозяину, что у него «украли книгу», честно платил за нее из своего пятирублевого жалования рубль двадцать, затем, чуть погодя, выкупал оставшиеся тома рублей за пять, добавлял недостающий, припрятанный и сбывал барышникам с Никольского рынка за пятнадцать. К его чести, надо сказать, что полученный доход он не пропивал, не прогуливал, но аккуратно складывал, копеечка к копеечке, а в тяжком грехе обмана (кражей он свои деяния не считал, ведь за все было честно заплачено) сразу же и честно сознавался отцу-духовнику и быстро получал легкое прощение. Хозяев тогда не обманывал только тупой или ленивый.
Уже к двадцати годам Иван был определен управляющим нижегородской лавкой Шарапова. Так сказать, директором нижегородского филиала. Торговать в Нижнем тогда было не только выгодно, но и престижно. Город, в котором ежегодно проводились торгово-промышленные выставки, и в котором действовала крупнейшая в мире ярмарка, был поистине центром российской торговли. При прежнем управляющем торговля шла так, не шатко, не валко. Сказывалась огромная конкуренция и отсутствие широкого спроса на лубок. Поэтому первой и главной задачей нового управляющего, которого вдруг стали называть Иваном Дмитриевичем, было налаживание рынка сбыта.
Как наладил многоуровневый рынок сбыта продуктов народного творчества
Задача была решена на редкость красиво. Придя к выводу, что торговать народным лубком в образованном и богатом городе неразумно, Иван Сытин создал на волжской земле прообраз того, что позже на Руси назовут многоуровневым маркетингом, а он назвал просто «сетью офеней». «Офенями» были мужики, преимущественно водоносы, которым Иван Дмитриевич давал лубки в долг, под честное слово. Сначала давал помалу, до тех пор, пока не убеждался в честности начинающего торговца. А те несли культуру в массы, то есть, по деревням, по селам и по чумацким лагерям. Дней через пять они сбывали товар и возвращались за новой партией. Наиболее удачливые получали специальные скидки и обзаводились своими «сетями», которые распространяли товар и вовсе так далеко, как не мог дойти ни один купец. В короткий срок рядовая новгородская книжная лавка превратилась в