Любовь в ковше экскаватора
Алексей Гребарев – начинающий, хотя и не очень молодой автор литературных шедевров, приехал из районного центра в столицу губернии, чтобы покорить своим личностным масштабом проживающих в городе людей.
В городе НН у него было для этого почти все: комната, которую он снимал на пару с дворником Фуркатом, холодильник, умывальник, унитаз, шариковая ручка и двенадцать тетрадей в линейку, что приобрел в ларьке на железнодорожном вокзале по прибытии в город мечты.
Целыми днями Алексей писал рассказы и ел картошку в мундире, которую привез с собой, чтобы не тратить лишние деньги на еду. Ведь в больших городах цены колючие, и автор будущих романов не зря прошелся по соседнему огороду, осваивая чужие картофельные грядки. Конечно, для простого человека это может трактоваться как грех, но для романтичной натуры это всего лишь небольшое и, в крайней степени, привычное путешествие по родной землице на босу ногу для поднятия вдохновения.
Так Алексей жил, ел картофель и все время писал. Писал много и складно. Его нельзя было уличить в орфографических или морфологических просчетах. Все излагалось верно, так же и с точки зрения структуры. Каждая новая мысль у него начиналась с красной строки.
Но как-то ночью, в полпятого утра, Алексей, описывая эротическую сцену своих героев в ковше экскаватора, понял, что не может это изобразить так эмоционально, как это требуется на кульминационных пиках сюжетного сжатия. Ему нужна была натура.
В тот самый момент он вышел из дома в поисках музы, которую втайне даже от самого себя мечтал встретить на пути следования к литературному Олимпу.
И встретил. На ручных часах пробило полшестого. Рассвело. По всему разливу улиц уже выстраивались очереди за молоком.
Она стояла последней с двумя бидонами, и Алексей ее сразу приметил, еще издалека. Уже на почтительном расстоянии, когда черты человека не столь ясны и только по хореографическим признакам, можно определить род человека, писатель понял – это судьба.
Алексей пристроился последним.
Почувствовав, что кто-то дышит ей в затылок, она сделала вид, что смутилась и, повернувшись в его сторону, показала ему язык. Алексей немного помялся и вступил в диалог:
– Вы последняя?
– Уже предпоследняя.
Пауза.
Разговор явно не клеился. Вероятно, нужно было чем-то заинтересовать стоящую спереди:
– Меня зовут Алексей.
– Вот так вот сразу?
– А что делать?
– Тоже верно.
– В кино пойдем?
– В какое?
– "Дрозды в синеве". Только вышел.
– Тогда пошли.
Идут.
– А что если нам не достанется билетов? – заволновалась она.
– Не ссы в компот. У меня дядя – директор кинопроката, – пояснил писатель.
– Ладно.
Пришли в кинотеатр. Купили билеты и просидели до открытия первого сеанса, который должен был состояться в 10.00. Но кино отменили из-за отсутствующей аудитории. Для двоих не стали крутить. Деньги вернули частично, а писатель, чтобы не показаться мелочным, спорить не стал, хотя деньги были страшно нужны.
Она зевнула и спросила:
– Куда теперь?
– В баню.
– В какую?
– На Ковалиху.
– Ну, что ж, в баню так в баню.
В бане душевые оказались закрыты, и писатель наскреб только на два билета в общую. И разошлись они по половым признакам. Алексей пошел в мужское отделение, а она – в женское.
После "легкого пара" она заказала газированную воду в автомате за три копейки и бутерброд с колбасой в буфете. На газировку у Алексея хватило, а вот с бутербродом не срослось:
– Ну, знаешь что, родной, совесть у тебя есть???!!! – не выдержала молочная незнакомка, – приглашаешь даму на рандеву и не можешь ей позволить элементарных вещей! Как ты гулять со мной дальше-то планировал?
– Да я…я… знаешь что?… а давай…
– А давай не будем!!! – вскрикнула она, ударила пустым бидоном Алексея по лысеющему черепу, харкнула на асфальт и ушла.
"Да… Не срослось,"– подумал, было Алексей, и вдруг увидел неподалеку сидящую в тени ветвей на старинной деревянной скамейке времен Александра I прелестную Анжелу Шепелявскую – студентку второго курса филологического факультета университета. Она читала Бунина и мечтала о большом романе хоть с каким-нибудь великим писателем. Но если бы Алексей Гребарев знал! Он и представления не имел о тайных желаниях Анжелики. Он как личность был оскорблен предыдущими событиями дня.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».