Встреча. Евгения Геннадьевна Коньшина

черты, таланты – не стесняясь, как можно больше, что вспомнится. Про отношения с Ребенком: попробуйте на этот раз вести себя так, будто он реальный, но чужой ребенок, тогда вы не посмеете его больше оскорблять. В дальнейшем, как только вы научитесь с ним сотрудничать в таких условиях, мы сократим между вами дистанцию и представим, что он – свой, и так постепенно мы доберемся до состояния, в котором он станет восприниматься неотъемлемой частью вас… В конце концов вы полностью примете его, и он исчезнет, так как ему больше не нужно будет доказывать свою реальность и право на жизнь. Это и является нашей конечной целью – чтобы вы, – он взглянул на нас со Славиком поочередно, – перестали воевать и слились в единое целое.

      – А как же мне быть, – спросил я, – если его реально понадобится контролировать? А то дел наделает, он ж ребенок…

      – Нужен конструктив, – ответил Тарасов и пояснил: – Конструктивная критика – та, которая имеет своей задачей исправление дела, а не оскорбление и унижение – то есть, не нагнетание отрицательных эмоций. Вам с Ребенком необходимо научиться работать на единые цели вместе, как детали четкого механизма, незаменимые каждая сама по себе, но друг без друга мало на что способные. Понаблюдайте: я уверен, что, когда мысли и чувства ваши схожи, в унисоне, Славик исчезает, вернее, вновь соединяется с вами, ведь вы его не отвергаете в такие моменты, а вполне принимаете. Понаблюдайте, – повторил он на прощание и помахал ручкой Славику. Счастливый Малыш помахал в ответ.

      Глава 7. Забытая рана. Прорыв

      …Тарасов в задумчивости вертел ручку в пальцах, слушая мой подробный отчет о прошедшей неделе. Успехи все еще с трудом давались мне, к тому же, казалось, Славик порой вовсе отказывался мне помогать. Понимая, что он всего лишь ребенок, и большой ответственности от него ждать не приходится, с другой стороны я ясно осознавал, что без него точно не справлюсь, и на данный момент не видел выхода.

      – Выход всегда есть, – успокаивающе произнес Михаил. – Скажите, когда у вас наступают затруднительные минуты, нет ли ощущения, что вы что-то не хотите услышать или понять из того, что пытается донести вам Славик?

      – Да чего тут можно донести?! – возмутился я. – Нет бы просто сказать: ну, извини, мол, руки у меня не из того места растут, криво полку прибил…

      – Просто я постоянно вижу скрытое напряжение в его глазах, – пояснил Тарасов и улыбнулся: – Вы же помните, я его тоже вижу, мне теперь легче, от меня мало что утаивается. Славушка, он тебя измучил? Ты многое хотел бы поведать, правда? – посочувствовал он и добродушно предложил: – А может, мне расскажешь? Можешь на ушко, он не услышит и ругаться не будет, обещаю.

      Эти мягкие уговоры привели лишь к тому, что Славик метнул на меня боязливый и недоверчивый взгляд и вновь молча уставился на психолога.

      – Та-ак, – выдохнул Тарасов и потер лоб. – Поговорите-ка вы с ним. Пообщайтесь, я хочу видеть, как это у вас происходит. – Он выжидающе скрестил руки. Я, усмехнувшись, обратился к Мальчишке:

      – Че,